И только сердце знает - Джоанна Линдсей Страница 17

Рейна подвела его к узкому окну в другой части зала, рядом с которым в стене находилось небольшое углубление. Ранульф увидел две расположенные друг против друга скамейки, ярко освещенные полуденным светом. Она поднялась первой и села таким образом, чтобы собравшиеся в зале гости не смогли видеть ее. Ранульфу же не оставалось ничего другого, как сесть на скамейку, которая была расположена таким образом, что сидящий на ней оставался в поле видимости собравшихся. Однако он из-за этого не особенно расстроился, ибо был уверен, что подобный пустяк не сможет помешать ему выплеснуть всю накопившуюся в нем ярость. Но Рейна снова не дала ему возможности начать разговор, взяв всю инициативу на себя:

— Благодарю вас, милорд, за то, что позволили мне принести вам извинения в частной беседе. Мне неловко говорить об этом неприятном происшествии, которое случилось из-за моего недостаточного внимания к вам, поэтому обещаю, что буду краткой. Отправив к вам своего личного слугу, я ни в коем случае не намеревалась оскорбить вас. Я не совсем поняла тогда причину столь отчаянных его просьб позволить ему ухаживать за вами во время купания. Обычно Теодорик довольно сообразителен и деликатен, никогда еще не оскорбил он гостя своим поведением. В этом же случае, как он сам мне признался, он виноват перед вами. Поэтому я прошу у вас прощения за себя и за Тео. Несомненно, его поведению не может быть оправдания. Не понимаю, как он мог подумать, что вы… Он как будто обезумел… О Господи, это еще более неловко произнести, чем я ожидала!

Рейна чувствовала себя просто ужасно: ее щеки пылали, а этот человек, как видно, решил дать ей высказаться до конца. Во время своей длительной тирады она и глаз не смела поднять на рыцаря, ибо чувствовала, что он пристально наблюдает за ней, ожидая, что еще она скажет. Но что еще можно было сказать?! Вздохнув, Рейна все же продолжила:

— Всякий, кто взглянет на вас, сэр Ранульф, сразу же поймет, что вы… что вы… вы должны понять Тео, он немного необычный, его привлекают только… — Она не могла больше продолжать таким образом и коротко произнесла; — Поистине, я приношу вам свои искренние сожаления о случившемся.

— Да, и у вас есть на это право.

Рейна съежилась, услышав наконец, как прогрохотал его угрюмый бас, сотрясая стены замка.

Господи! Неужели он все еще злится! О!

Рейна все же осмелилась прямо взглянуть в его глаза и тут же подумала, что ей не следовало бы этого делать, ибо выражение его потемневших глаз ее безумно испугало.

Холодно и с обидой на то, что этот великан даже после ее извинений продолжает негодовать, Рейна произнесла:

— Это была моя ошибка. Тео такой, какой он есть, и ничего с этим уже не поделать. Однако те пять лет, что мы провели бок о бок, сделали его дорогим моему сердцу человеком. Я уже отругала его и могу уверить вас, что вы не будете оскорблены его присутствием. Однако если вы не находите возможным забыть о случившемся и пожелаете без промедления покинуть нас — я не стану осуждать вас и покорно приму это решение.

Простить или уехать? Ранульф с огромным трудом сдержал поток яростных слов, что готовы были сорваться с его языка в ответ на ее предложение. Молоденькая потаскушка! Она заставила его покончить с разногласиями, лишив даже возможности дать выход его злости, которая просто переполняла Ранульфа после всего, что она посмела ему сказать. Естественно, он не мог покинуть замок прежде, чем наступит ночь. Но когда он все же уедет, то вместе с ней! Вот теперь он точно не сожалел о том, что ему придется доставить ее Ротвеллу. Один другого стоит.

Однако Рейна выжидающе смотрела на него, и наконец Ранульф с трудом выдавил:

— Как вы и сказали, миледи, будем считать это недоразумением.

— Но я не могу сказать, что чувствую себя прощенной, сэр Ранульф. Вам, наверное, хочется еще раз как следует встряхнуть меня? Думаете, это поможет?

Он оторопело уставился на нее, ничуть не сомневаясь, что она намеренно напомнила ему о его непростительной ошибке. И после этого она еще смеет улыбаться ему, обнажая ряд жемчужно-белых зубов? О! Что за невыносимая женщина!

Однако Рейна вовсе не собиралась дожидаться его ответа. Она поднялась со своей скамейки и приблизилась к Ранульфу, положив свою ручку ему на колено, но, вспомнив, что они не настолько хорошо знакомы, что с ее стороны было неучтивым дотрагиваться до него таким фамильярным образом, тут же отдернула ее. И все это время она обезоруживающе улыбалась.

— Мое предложение, разумеется, несерьезно. Неужели никто никогда не подшучивал над вами?!

— Почему же. Уолтер частенько рискует своей жизнью, пытаясь поддеть меня.

Она рассмеялась веселым, звонким смехом.

— Стыдитесь, господин рыцарь, если это действительно так. Надеюсь, что лишь пустой желудок делает вас таким сердитым. Однако это я могу исправить.

Ранульф вспыхнул: леди все еще подшучивала над ним! Однако если он сейчас же не успокоится и не овладеет собой, то ее предложение покинуть замок рискует превратиться в приказ.

— Прошу прощения, мадемуазель. Ваше угощение пришлось бы сейчас как нельзя кстати.

— Зачем же заставлять вас ждать, милорд? Пойдемте, я предлагаю вам разделить со мною скромную трапезу.

Господи! Неужели это было настолько необходимо? Приглашая его за стол, Рейна оказывала ему честь, но Ранульф вовсе не считал так же. Сидеть рядом с ней и, соблюдая все правила этикета, предлагать ей лучшие блюда, разрезать для нее мясо, следить за тем, чтобы не пустовал ее кубок, короче, делать все, чтобы развеселить ее и доставить ей удовольствие… Когда мужчина голоден, ему необходимо предоставить возможность спокойно наслаждаться пищей, но разве это было возможно, когда вокруг щебечут женщины, требующие услуг и развлечений?!

Со стоном Ранульф закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел, что она возвращается к гостям, уверенная в том, что он непременно за ней последует. Его взгляд остановился на ее изящных, очаровательно покачивающихся бедрах. Сколько же ей все-таки лет? Пятнадцать? Шестнадцать? Вряд ли она была старше, имея такую совсем еще по-девичьи тоненькую фигурку. Однако Ранульф не мог не признать, что грудь у нее все-таки была: два маленьких, но без труда различимых под несколькими слоями одежды холмика.

Усевшись напротив Рейны, Ранульф воспользовался моментом, чтобы наконец-то ее хорошенько рассмотреть, ибо сама Рейна избегала прямо смотреть на него, подчеркивая тем самым всю глубину своего раскаяния. В ее лице не было абсолютно ничего детского. Оно хоть и было некрупным, однако с четкими чертами уже вполне сформировавшейся женщины. Длинная челка скрывала изогнутые черные стрелы бровей. Миндалевидные глаза, прямой нос, большой чувственный рот с пухлой нижней губкой. Картину завершал маленький, упрямо поднятый подбородок. Ее лицо нельзя было назвать красивым, однако оно, несомненно, было весьма привлекательным: сочная нижняя губка и превосходная кожа, излучавшая нежность, так манили, что к ним хотелось прикоснуться. Но что особенно поражало в ее внешности, так это контрастное сочетание цветов: светлые голубые глаза и черные как смоль волосы, такие же черные брови и густые ресницы. Не красавица, но никак и не дурнушка!