Мое наказание - Варвара Оболенская Страница 17

Внезапная боль выдирает меня из раздумий. Толи Михаил слишком ушел в себя и не заметил, как это получилось, толи я не хочу даже думать об этом. Расписав, как с ним спокойно, нет желания забирать свои слова обратно. Но этот мужчина опять меня удивляет, сужая и так наше расстояние. И до меня доходит одно. Я. НИ. С. КЕМ. ЕЩЕ. НЕ. ЦЕЛОВАЛАСЬ. Да твою ж мать… Некоторые девушки в двадцать пять лет уже замуж второй раз выходят, а я еще вообще ни–ни, да не–не. 

– Эй, ковбой, придержи коней! – перевожу это неловкость в шутку, но Михаил посмотрел на меня так, будто его сонного вытащили из кровати и выкинули в ледяное озеро.

– Алия, – он смотрит на меня и его губы расплываются в улыбке.

– А что ты улыбаешься? – выбираюсь из его крепких объятий и заглядываю в глаза. – Думал ,если я немного дали слабину, то сразу ко мне целоваться лезть можно?

– Напомни, сколько тебе лет?

– Ох, нахал, – оглядываю его с ног до головы, про себя отмечая, что черная рубашка и брюки ему очень идут. – На что ты намекаешь?

– Ни на что, львенок. Ни на что. Может, покажешь, наконец, свое убежище?

Интересно, это его фишка разговаривать вечно загадками?

Я иду вперед, не оглядываясь, не слышу шагов мужчины, но чувствую, что он отстает от меня всего на шаг. Лестничный пролет позади, и, как назло, на встречу выходит дядь Степа. Потрепанный жизнью мужчина, который остался один в этом мире. Бывший начальник отдела по снабжению на местном заводе. Бывший только потому, что начал пить. Страшно и беспросветно. Жена, сын и внучка разбились в автокатастрофе, а он один выжил… И каждый день он просыпается и засыпает с мыслью, что вина лежит только на нем. Бывают дни, когда он приходит в себя, но это бывает очень редко. Убирается в доме, ходит на кладбище и пропадает в церкви неделями. Но, когда дядя Степа в загуле, заботиться о нем приходится мне, потому что, как скажет Сережа: «Ты слишком добрая»… Даже пару раз отвозила кодироваться, но все без толка. 

– Алька, – говорит он мне, еле стоя на ногах, даже не обращая внимания на моего спутника. – Дай сто рублей до пенсии. Ты ж знаешь, я все верну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я знаю, дядь Степ, но я же вам только вчера вечером приносила… Да и ночь во дворе, куда вы пойдете? Опять к Макарычу? Самогон его покупать? Он уже спит, дядь Степ! 

– Алька, дочка, ну пожалей старика, прошу! – хватается за сердце сосед.

– Хорошо–хорошо, – как всегда сдаюсь, доставая кошелек, но меня опережает Михаил рукой.

Если честно, то мне становится не по себе. Я не знаю, как Михаил отреагирует на ситуацию, с учетом того, что буквально тридцать минут назад он чуть ли не пристрелил своего водителя.

– Вот, возьми, – говорит Михаил и протягивает ему пятьсот рублей. – Завтра будь готов к девяти утра. Не откроешь сам, то компенсацию за дверь тебе никто платить не станет.

– Спасибо–спасибо.

Дядя Степа берет деньги и чуть ли не бегом спускается с лестницы. Я уверена, что вторую часть предложения он даже не услышал, когда увидел нужную ему сумму да еще и в пять раз больше.

– Ты же понимаешь, что он не откроет? – оборачиваюсь на Михаила, а после пропускаю его в свою квартиру.

– Тогда это будут уже не мои проблемы, – пожимает плечами мужчина. – Ты кушать хочешь? – ласково спрашивает у меня, а я понимаю, что мой желудок на это призывно заурчал.

Тишина квартиры не пугает. Я спокойно прохожу на кухню, включаю свет, наливаю воды в чайник и ставлю на плиту. Михаил беззвучно следует за мной, после того, как сделал доставку из общепита. Он наблюдает за моими движениями и отчего то хмурится.

– Что случилось? – спрашиваю у него. – Не пришлась по душе квартира? – хмыкаю и отворачиваюсь.

Ну что ж, совсем не удивительно. Хотя я думала, что Михаил не относится к такой категории людей. Вот и первый минус пошел, а сколько их еще будет?

Но разве это не низко, оценивать людей по их статусу, не зависимо сколько денег лежит на твоей золотой карточке и что по утрам ты ешь: черные икру или батон с сахаром. Безденежье не делает человека плохим, а богатство наоборот хорошим.

– Нет, – ровно отвечает Михаил.

– А что же тогда? Почему ты хмуришься? – разливаю заварку по чашкам, не спрашивая какой он любит и любит ли вообще чай. В этой квартире нет излишеств, только самый обычный черный.

– Красивые девушки рай для глаз, но ад для души, – ударяет по ушам фраза из фильма, который я смотрела совершенно недавно.

– И чистилище для кошелька. Ты серьезно смотрел этом фильм?

Мое удивление граничит с шоком. Неужели парни вообще смотрят такое? Или он смотрел в компании с девушкой? Тогда понятно дело, чем это все закончилось.

– Мне нужно было занять себя в дороге, – будто оправдывается передо мной. – И этот фильм так, на троечку.

– Может потому что ты не досмотрел его до конца? Помешала девушка? – язвлю ему, ставя со стуком чашки. Откуда взялась эта нервозность? Меня совершенно не должно это задевать.

– Алия, ты вообще слышишь меня? Я был в дороге. Или эта ревность в твоем голосе? – усмехается Михаил, делая глоток горячего чая.

– Ревность? Разве между нами что–то есть, чтобы я тебя ревновала?

Я практически села на стул, как внезапно оказалась на коленях Михаила, зажатая его рукой.

– Отпусти меня! – смотрю прямо в его глаза, не пытаясь пошевельнуться.

– Может тебе наоборот нравится пожестче, а, Алия Максимовна?

От его наглости мои глаза полезли на лоб, и следом отвисла челюсть. Мои слова все разом иссякли, поскольку произошел двойной шок за две минуты. Но следом за шоком наступило веселье. Я рассмеялась. Улыбка Михаила слетела тут же с лица, а выражение стало суровым.

– Что тебя так рассмешило?

Одной рукой он зажал мои, но другая рука его была полностью свободна. Она аккуратно прошлась вдоль по ребрам, бедру и свернула на внутреннюю сторону, будто ему уже было все позволено! Чертов нахал!

– Еще одно движение, и ты окажешься в моем черном списке.

Ответ я получила не сразу, вместо этого он изучал мои губы, а потом склонился к шее и немного прикусил губами.