Эхо первой любви - Наташа Окли Страница 17

— Я думал, ты знаешь, — повторил он. — Дебби знала. И Бэбс тоже.

— Они мне не сказали.

Он снова поднял на нее взгляд:

— Все старались нё поднимать шума. Из-за Джемаймы. Я просил всех…

Голова Кейт кружилась от безуспешных попыток собрать воедино куски этой головоломки. Она должна была догадаться… Должна была понять. Лора Баннерман покончила с собой. Это многое объясняло.

— Это была не обычная послеродовая депрессия, а какая-то редкая форма психического расстройства.

Мускулы на его лице задергались, и Кейт хотела было броситься к нему, но поняла, что не может пошевелиться.

— Я вернулся домой и обнаружил, что она приняла смертельную дозу снотворного. Ничего нельзя было сделать. К тому времени, как я пришел с работы, все было кончено.

— Прости, я… Я не знала…

— Она была мертва. Тилли спала наверху, ей было всего несколько месяцев. — Пальцы Гидеона сжались в кулак. — Когда-нибудь мне придется рассказать ей, как умерла ее мама. И почему она умерла. Я должен буду признаться ей, что предал ее мать.

— Ты ни в чем не виноват!

— Виноват. — В его словах прозвучала пламенная убежденность. — Лора была напугана своей депрессией после рождения Тилли; она все время думала, что ей будет еще хуже, чем после рождения Джемаймы. А я был так чертовски занят в ресторане… Она убила себя, Кейт! Решила, что нам без нее будет лучше. Если бы я проводил больше времени дома, поддерживал: и утешал ее, она сейчас была бы жива.

Сердце Кейт болью отозвалось на его слова. Почему ни Дебби, ни тетя Бэбс ничего ей не рассказали? Она была в Америке, когда умерла Лора. Наверное, они решили, что Кейт слишком занята, что ей ни к чему все знать…

Гидеон резко поднялся с места:

— Мне пора на работу.

Кейт неподвижно стояла в дверном проеме, загораживая ему дорогу, и он остановился. Она нерешительно протянула вперед руку, касаясь его плеча, потом поднялась на цыпочки и прижала губы к его щеке.

— Ты просто должен стараться жить дальше, — проговорила она. — Депрессия — это болезнь, и очень тяжелая. Лора не виновата, ты тоже.

Помолчав, он ответил:

— Спасибо. Спасибо и за то, что присмотришь за девочками.

— Не за что.

— Пойду собираться.

Она кивнула, отхода в сторону, чтобы пропустить его.

— Чувствуй себя как дома, — добавил он и вприпрыжку помчался наверх по лестнице, а Кейт продолжала неподвижно стоять возле двери.

Она поцеловала его. Господи, как она могла? Ладно, пусть это был не настоящий поцелуй в губы, но тем не менее… Это произошло бессознательно — ей было так жаль его, она разделяла его боль, хотела поддержать, приободрить. Прежде переживания других людей не особенно ее волновали, но Гидеон… Это совсем другое дело.

— Я пошел.

Звук его голоса заставил ее вздрогнуть. Она посмотрела в его измученное лицо и ответила:

— До встречи.

— Я буду поздно.

— Я знаю.

В этот момент сверху послышались крики и топот, возвещавший появление детей.

— Папа! Папа! — кричала с лестницы Джемайма. — Подожди, я хочу поцеловать тебя!

Кейт смотрела, с какой нежностью Гидеон подхватил на руки старшую дочь и целовал ее. Господи, все, что ей нужно в жизни, это ребенок! Ей так отчаянно нужна любовь!

— Ведите себя хорошо, — сказал Гидеон, целуя младшую девочку.

Доверчиво улыбаясь, они обе протянули ей руки, и сердце Кейт подскочило. Она не привыкла к такому — это был удивительный жест доверия, знак уверенности в том, что она позаботится о них, пока их папа будет далеко. И Кейт чувствовала, что в ответ готова полюбить их всем сердцем!

Она увидела в окно, как Гидеон садится в машину. Что ж, ее подростковая любовь к нему изменилась. Теперь это было чувство взрослой женщины — она любила его.

Но какой в этом смысл? Она все равно останется для него второй, другой. Никогда ей не сравниться с женщиной, которая была любовью всей его жизни. Лора всегда будет первой.

Девочки убежали наверх, должно быть, вернулись к своей игре, а Кейт вошла в гостиную. Она в доме Лоры. Заботится о детях Лоры.

Столько лет прошло, а чувства к Гидеону не исчезли. Возможно ли, чтобы она продолжала любить его, даже себе самой не признаваясь в этом? И что жё ей теперь делать? Неужели она снова погонится за мечтой своей юности?