Опасный любовник - Татьяна Анина Страница 17

       – Презервативами пользовались?

       У меня челюсть отвисла. Я совсем забыла!

        – Понятно, – протянула Машка. – Прерванный половой акт не является контрацепцией.

        – Я… я помню, – заикаясь, произнесла я.

      Маша натянуто улыбнулась Даше. Стала разговаривать с сестрой на постороннюю тему.

    Что теперь делать? Из папиной любовницы в жертву сводного брата.

      И хрен кому что докажешь!

      Я быстро пришла в себя. Немного опустошённая  направилась в душ. И шла в пижаме. Надеюсь не Василий Львович меня мыл…

     – Маша, кто меня мыл вчера? – громко с испугом спросила я.

      – Я, – она сложила руки на груди.

      – И ты, – растерянно прошептала я. – Рассказала, что…

      – Пусть отец накажет виновного, – бескомпромиссно заявила она.

        А я ей выдала всю правду. Сейчас пойдёт к Алексею и всё доложит, что мой первый секс был не у похитителей в доме, а с Каспером Роком.

        И папа уничтожит его.

     – По любви, Маша, – я тяжело сглотнула. Горло болело. Всё-таки простыла немного. Поникнув головой, попросила,  – Не убивай его.

       Ушла в душ, закрыв за собой дверь. И только там, под струями тёплой воды, разрыдалась.

****

         Нужно было собраться с мыслями. Машка наотрез отказалась со мной общаться и отмазывать Каспера. За это я отказалась учить с ними заячий танец.

           Даша скинула мне на комп видео и ушла. Из дома совсем. У неё своя семья. И появлялась она у нас в те моменты, когда Маша становилась опальной персоной в доме. За то, что она уехала без охранника, получила взбучку. Увеличила дозу успокоительных средств.

Её таблетки мне не подходили. Я пила травки. Восемь чашек чая до обеда. В одиночестве.

        Зачем три этажа и огромные просторы, если дворец превращается в тюрьму для одной принцессы?

       В ядерно-оранжевом спортивном костюме и босиком,  я села на велосипед и поехала по коридору к лестнице. Там сделала круг и проехалась ещё раз по третьему этажу.

       На втором круге, я остановилась у арочного окна.

       Мне страшно думать о Каспере и о том, что произошло. Внутри росло недовольство. Я столкнулась с какой-то преградой, которую невозможно сдвинуть с места.

        Скинув велосипед, я смело взялась за качели, что продолжали висеть над шахтой лестницы. Глянула вниз. Страховочная сетка тоже была на месте.

    – Дурак, – прошептала я, подкусив губы. – Нашёл с кем спать.

     На глаза наворачивались слёзы. Я так боялась за Каспера, что готова была совершить что-то невероятное. Понятно, что эти качели ничего не изменят. Но я надеялась, что мне полегчает.

      Залезла на перила. Дрожащими руками подложила под попу узкую палку. Руки вспотели, мёртвой схваткой зажали верёвки. Я на вытянутых ногах, отклонилась назад, медленно соскальзывая с перил.

        Ещё вчера я так цепенела, теперь снова. Мне было страшно, но я закрыла глаза. Нет! Лучше открыть, а то, как во сне

       Но с открытыми глазами легче не стало. Я качалась над пропастью. Щемило в животе, между ног болело после первого секса, и кружилась голова.

   – Слабая! – закричала я и стала раскачиваться. – Слабая!!!

    Продолжала раскачиваться, сжимая зубы.

      Это не будет моим страхом!

     Я боюсь только за Каспера! Боюсь, что никогда не буду с ним!

        Меня отнесло спиной к перилам, и я отпустила руки, спрыгнув вниз. Чувство полёта никакого удовольствия не принесло. Падать – не летать. Я упала на сетку спиной. Она прогнулась подо мной, смягчая падение. Оттянулась вниз, и в мою попу впилась звезда с макушки новогодней ёлки. Хрустнула подо мной ёлочная игрушка, а я заверещала от неожиданной боли и быстро поползла с сетки.

        Вылезла с сетки на второй этаж, с ужасом оглядываясь, будто из озера с крокодилами выбралась. А ко мне уже неслись мамки и няньки.

         Медсестра, психолог и кухарка. За ними строго шёл Виктор Денисович. На вопросы женщин я не отвечала. Потирая болезненную попу, смотрела на начальника охраны.

          Он отдал мне мой телефон.

         Уже побывали в том страшном  доме, нашли мою сумку. А сумка была почти пустая.

           Я открыла чехол телефона, в нём лежали мои банковские карточки. Собственно у меня больше ничего не было.

          Телефон был заряжен, хотя я помню, что заряд заканчивался ещё, когда мы были у Малышева.

         Я включила свой аппарат и, закрыв чехол, поблагодарила охранника.

        – Алексей Владиславович просил выбрать тебе телохранителя. Пойдём, – поманил меня Виктор Денисович.

          Я пошла послушно следом. По дороге изворачивалась, чтобы посмотреть на попу. Там, как и предполагалось, была маленькая дырочка. Но так как трусики тоже были ядерно-оранжевого цвета, то можно до телохранителя дойти в таком виде.

     Начальник охраны провёл меня мимо столовой в дальнее крыло, где обитали работники дома. Там же была комната охраны с пультом для  камер наблюдения и всякими детективными прибамбасами. Куча денег вбухана, а Каспер Рок всё равно без приглашения просочился на торжественный вечер.

     Я невольно улыбнулась, вспомнив его.

      В комнате охраны на тёмном диване сидело пять мужчин. Они сразу встали, как только мы вошли.

       Я смотрела в пол, пока не услышала:

       – Выбирай.

   В смысле?

          Я подняла глаза вначале на Виктора Денисовича, потом медленно перевела взгляд на желающих поохранять моё тело.

         Быстро пробежалась взглядом по молодым мужчинам. Покраснела до кончиков волос, пяля на них глаза. Вытянув руки и скрестив пальцы, я встала к ним полубоком и тихо спросила:

     – А как выбирать?

     Понятно, что папа по внешности их выбирал. Как с подиума, прямо к нам домой. Но они же что-то кроме лощёных лиц должны были иметь.

       – Ты посмотри, – Виктор Денисович позволил себе лёгкую улыбку, но всего на мгновение. – Специально для тебя собирал.

         От этих слов вспыхнули уши и я встала к телохранителям спиной. Вспомнила, что на штанах дырка и вернулась на исходную позицию.

       Набравшись смелости, я выдала как можно строго:

        – С военной выправкой, на ваше усмотрение.

     Сказала и убежала, ощущая чужие взгляды на своей болезненной попе.