Прелестная лгунья - Кэтрин Коултер Страница 17

– О! Герцога ты знаешь, а скоро познакомишься еще лучше. Ты наполовину англичанка, мне даже кажется нелепым, что ты мне поможешь. Вы, чертовы англичане, всегда до такой степени уверены в своей правоте, что я думаю, не попользоваться ли мне тобой самому, чтобы выяснить, подходишь ли ты для герцога. – Он повернулся к одному из своих людей:

– Ты раздевал ее? Осматривал тело?

Бандит покачал головой:

– Этот цыпленочек был слишком напуган, а ее папаша брякнулся в обморок. Но я не собирался убивать его. Хочешь, чтобы я раздел ее сейчас?

Хоучард перевел взгляд на Эванжелину и медленно покачал головой. А потом, откинув голову назад, расхохотался как безумный. И неожиданно запел по-латыни, без всякого выражения, таким же монотонным голосом, каким священник благословляет прихожан.

Двое бандитов немедленно подхватили песню. Латынь их была безупречна, чистые и звонкие, как у мальчиков, голоса поднимались к потолку мрачной кельи…

Вздрогнув, Эванжелина проснулась. Ел сердце неистово колотилось, тело покрылось липкой испариной, она едва дышала.

Сон.

Это был всего лишь сон. Но девушка увидела во сне то, что было на самом деле. Только никак не могла понять, почему во сне Хоучард и его прихвостни пели на латыни. Правда, она не понимала, что именно они поют, и, возможно, это-то и пугало ее. Девушка не представляла, что будет дальше.

Сон…

Но, Господи, все казалось таким реальным? Встряхнув головой, Эванжелина сбросила с себя одеяло. Она должна справиться с этим. А если не сумеет, то ее отец умрет. Слава Богу, основное она уже сделала. Герцог принял ее в свой дом, и теперь она будет жить в Чеслей-Касле. А если Эдмунд хорошо к ней отнесется, то станет гувернанткой мальчика. Трагедия по пьесе Хоучарда началась, актеры, включая ее саму, вышли на сцену, и она не в состоянии остановить действие.

Яркие лучи утреннего солнца проникали сквозь окно в ее спальню. Огонь в очаге погас, да в нем и не было необходимости. Было тепло, как летом. Конечно, будут еще дожди, мороз и снег, но несколько зимних дней выдались такими теплыми и приятными, что девушке невольно вспомнились жаркое лето н свежая зелень. Эванжелина взглянула на голые ветви вяза, темнеющие за окном. Нет, все-таки это не лето…

Зима, конечно, вернется. А вот как быть с ее проблемами? Надо подружиться с сыном герцога. Если она не понравится мальчику, то все пропало. Эванжелина говорила Хоучарду о возможности такого поворота. Пригрозив ей худым пальцем, тот заявил:

– Что ж, если не приглянешься мальчишке, дорогуша, приготовься к похоронам отца. Правда, вряд ли ты сумеешь найти его тело.

Эванжелина тогда поверила ему. Она и сейчас верила…

Девушка оделась и уже совсем было собралась выйти из спальни, как послышались какие-то странные, медленные и тяжелые, шаги, приближавшиеся к ее комнате.

Ее обуял ужас. Внезапно Эванжелине очень живо вспомнились двое бандитов, похитивших ее с отцом, их голоса, одежда… Младшего звали Бирон. Лица второго она не запомнила, но до сих пор слышала его голос. Он напоминал хорька и производил впечатление озлобленного жизнью человека. К счастью, бандиты ничего не сделали слугам – Маргарите и Жозефу, которые в окно смотрели, как Эванжелину и ее отца увозят из дома. Девушку бросили в один экипаж, ее отца – в другой. На рассвете они приехали в Париж. А потом Эванжелину втолкнули в узкую келью, где сидел Хоучард.

Какой неожиданный поворот в жизни! Нет, зачем мучить себя! Она сейчас в Англии, в безопасности Чеслей-Касла. За дверью нет никаких бандитов, ее никто никуда не потащит! Эванжелина быстро пощипала себе скулы, чтобы щеки стали розовее. Поправив пучок на затылке, она крикнула по-французски:

– Entrez!

За дверью раздалось какое-то невнятное бормотание, и тогда девушка повторила по-английски:

– Войдите!

Бормотание не стихало. Нахмурившись, Эванжелина распахнула дверь.

В комнату шагнула древняя старуха. Из-под подола ее добротного темно-синего платья виднелись мыски маленьких туфель. Тонкую талию, по моде прошлого века, перетягивал поясок. Кожа лица напоминала сморщившийся пожелтевший пергамент, спина согнулась от старости. Поредевшие седые волосы старухи, сквозь которые проглядывала розовая кожа, были затянуты в крохотный узелок на макушке. Ее голова доставала Эванжелине только до подбородка. Казалось, старуха вот-вот упадет на пол. У девушки было такое чувство, что стоит дотронуться до нежданной гостьи пальцем – и та рассыплется. Но это ощущение исчезло, едва гостья подняла взгляд. У нее были прекрасные, умные и проницательные глаза – голубые, как весеннее небо, и живые, как у девушки.

Может, это какая-нибудь безумная тетушка герцога, которую держали в комнатке на чердаке? Эванжелина протянула вперед руку, чтобы поддержать старуху, если та вдруг начнет падать на пол.

– Меня зовут Эванжелина, – представилась она. – Кто вы?

Пожилая дама долго молча смотрела на Эванжелину, слегка склонив голову набок.

– Я могу что-нибудь для вас сделать, мадам? Правда, если вы заблудились, то едва ли смогу помочь, я лишь вчера приехала в замок.

– Ох, – наконец заговорила гостья, – да знаю я, где нахожусь, знаю, кто ты, детка. Ты – кузина покойной герцогини… Подросла, стало быть… – У нее был тихий голос с легким шотландским акцентом, а речь походила на пение.

– Но я уже не маленький ребенок, – улыбнулась Эванжелина. – Папа говорит, я большая-пребольшая девочка, и так оно и есть. Не хотите ли присесть, мадам? Могу я предложить вам чаю?

– Ох нет, не люблю я этой бурды, – заявила старуха. – Я пью лишь процеженный настой хвойной коры. Ну да, ты уже большая девочка и такая высокая… Поди, думаешь, что я помру прямо у тебя на ковре, а, детка?

– Искренне надеюсь, что этого не случится. Прошу вас, садитесь. Скажите же мне, кто вы и что я могу для вас сделать?

– Меня зовут миссис Нидл, – проговорила старуха и замолчала, видимо, полагая, что Эванжелина знает, кто она такая.

– Здравствуйте, миссис Нидл, – растерянно кивнула девушка. – Рада познакомиться с вами. Что еще она могла сказать?

– Ты не такая хорошенькая, как покойная герцогиня, но у тебя более сильный характер, чем у той хитрой павлинихи, которая никакого дела до конца не доводила, к тому же у тебя в глазах огонь. А красивые у тебя глаза, не то что у покойной герцогини или у умершего герцога. У нее-то глаза были с виду такие кроткие, но уж и наполнялись гневом, когда что было не то ней! Уж такая была привередливая, испорченная, вздорная, вечно чем-то недовольная, одним словом, избалованное дитя. Одурачила моего мальчика, да, слава Господу, недолго все это (лилось. Ох уж она обманывала моего мальчика, водила его за нос – и все из-за того, что боялась умереть при рождении которого ребенка. И что вышло? Так и померла. Ага! А подбородок-то у тебя в точности как у нее – сильный подбородок, – продолжала миссис Нидл. – Любишь много получать, но и отдавать за это готова. Что скажешь на это, детка?