Старые письма - Даниэла Стил Страница 16

– Наверное, ваши сыновья на вас очень похожи? –весело спрашивала Анна.

– Люди говорят, что да. – Он невольноулыбнулся. – Хотя я так не считаю. По-моему, они пошли в мать. Это оченьхорошие мальчики. И скоро они станут юношами. Мне каждый раз приходится об этомвспоминать – слишком привык относиться к ним как к малышам. И их это ужаснозлит. Они невероятно независимые. Я и оглянуться не успею, как они повзрослеюти скорее всего пойдут служить в армию.

Тут Анна вспомнила своих братьев, которых не видела ужецелую вечность. С тех пор как Россия вступила в войну, она постояннобеспокоилась за их жизнь.

Девушка принялась рассказывать Преображенскому про своихбратьев, и он слушал ее с горькой улыбкой. Анна обращалась к нему с неизменнойпочтительностью и всегда называла «доктор», отчего он чувствовал себя дообидного старым и чужим ей человеком, а не тем близким другом, каким хотел бысебя считать.

Он на удивление быстро проникся симпатией к своей юнойпациентке. Хотя их познакомили еще год назад, в Ливадии, по-настоящему ониузнали друг друга только сейчас – и тут же крепко подружились.

– Вы не могли бы звать меня по имени? – невыдержал он. – По-моему, так было бы намного проще нам обоим.

И сблизило бы их еще сильнее, но об этом Анна как-то недумала. Ей нравился этот человек, вот и все. Его просьба прозвучала так робко,что тронула Анну до глубины души, как и многие другие особенности егохарактера. И она улыбнулась в ответ совсем по-детски. Зародившаяся между нимидружба продолжала оставаться совершенно платонической и невинной.

– Конечно, если вам так нравится. А при посторонних ямогла бы обращаться к вам по-прежнему. – Для Анны это казалось весьмаважным – она прекрасно понимала разницу в их возрасте и положении. Николай былстарше ее на целых двадцать лет.

– Абсолютно с вами согласен, – с видимымудовольствием заявил он.

– Вы не познакомите меня со своей семьей, пока я живу вЦарском Селе? – Анну живо интересовало все, что касалось его жены и детей.

– Вряд ли, – честно отвечал доктор. – Меристарается не являться во дворец без крайней нужды. Я ведь уже описывал вам,какая она домоседка. Мери почти никогда не принимает приглашения отимператрицы, если только не боится, что это могут счесть за оскорбление.

– Разве это не осложняет ваши отношения с ихвеличествами? – по-детски прямо спросила Анна. – Должно быть,государыня сердится на вашу жену?

– Насколько мне известно – нет. Она слишком тактичнаяженщина, чтобы выказать гнев, даже если испытывает его. И к тому же она,по-моему, догадывается, что у моей жены довольно тяжелый характер.

Пожалуй, перед Анной впервые приоткрылась завеса над еголичной жизнью. В самом деле: они свободно обсуждали все на свете, однако ниразу не поговорили толком о его семье. Анне почему-то казалось, что его домдолжен быть полон душевного тепла и уюта.

Во всяком случае, Николай никогда не жаловался на своюсемейную жизнь.

– Мне кажется, ваша супруга излишнестеснительна, – великодушно предположила Анна.

– Нет, я так не думаю. – И Николай снова мрачноулыбнулся. Его в который раз покоробила несхожесть этих двух женских характеров. –Но она не любит следить за модой и наряжаться в вечерние платья. Одно слово –англичанка. Больше всего на свете ей по душе верховые прогулки и охота – тоесть все, чем развлекаются в поместье ее отца, в Хемпшире. А все остальноенавевает на нее скуку, и только. – Он вполне мог бы добавить «включая именя», однако не захотел вызывать к себе жалость – особенно в Анне.

Они с Мери давно разочаровались в своем браке, но Николайпереживал это намного болезненнее и старался найти утешение в детях. Попыткасоединить две столь разные натуры была заранее обречена на провал. Мери былахолодной, надменной и замкнутой особой. А его характер отличался жизнелюбием иоткрытостью. Жена осуждала его образ жизни и частенько обзывала Николая царскойболонкой. За пятнадцать лет ему до смерти осточертели ее бесконечные жалобы.Вполне естественно, что такая бездушная и ревнивая женщина не сумелаобзавестись здесь друзьями. Ее упрямое неприятие здешней жизни стало тяготитьдаже родных сыновей. Все, чего она хотела, о чем мечтала, – вернутьсяназад, в Англию. И ей казалось само собой разумеющимся, что муж должен всебросить и покорно последовать за ней. Николаю пришлось поставить ее на место ипредупредить, что если она все же решится уехать из России, то в Англию ейпридется возвращаться одной, без семьи.

– Почему же ей так не понравилось у нас? –искренне недоумевала Анна.

– У нас слишком холодно зимой – по крайней мере так онаговорит. Британские острова тоже не могут похвастаться хорошей погодой, правда,там намного теплее. Но Мери не нравится сама страна и люди. Она ненавидит даженашу пищу. – Тут Николай улыбнулся. Ну вот, опять он о своем.

– Ей было бы проще полюбить Россию, если бы она выучилаязык, – с сочувствием предположила Анна.

– Я об этом все уши ей прожужжал. Все дело в еесобственном нежелании идти на уступки. До той поры, пока Мери не выучитрусский, она вроде как и живет не в России – во всяком случае, так она можетсебе представлять. Хотя, конечно, от этого никому не легче, и прежде всего ейсамой.

А также ему, Николаю. Он жил с этим грузом вот ужепятнадцать лет, и в последние годы ему было совсем тяжело, но он не сталобъяснять эти подробности Анне. Он не смел признаться в собственномодиночестве. В том, что бесконечно рад возможности просто сидеть и беседовать свнимательным, отзывчивым слушателем, обсуждать любимые стихи и романы. Если быне сыновья, Николай давно отпустил бы Мери в Англию. Кроме детей, у них давноне было ничего общего.

– А теперь отец Мери без конца пугает ее войной. Он уверен,что рано или поздно у нас должна случиться революция. Он твердит, что такуюогромную страну почти невозможно держать под контролем, а Николай Второйслишком слаб духом. Что за смешная чушь! Но Мери готова ему верить, хотя ееотец всю жизнь только и делал, что бросался от одной крайности к другой.

Анна с тревогой ловила каждое его слово. Она никогда преждене интересовалась политикой. Ей вполне хватало занятий балетом и не было нуждывникать в судьбы мира.

– А вы тоже в это верите? – серьезно спросилаона. – В то, что будет революция? – было очевидно, что девушка готовабыла безоговорочно положиться на суждение своего старшего друга.

– Ни в коем случае, – отрезал Николай. – Ни укого нет ни малейшей возможности совершить революцию у нас в стране. Россияслишком могучая страна, чтобы допустить подобное. Власть царя у нас незыблема.Просто Мери ухватилась за очередной предлог сбежать отсюда. Дескать, я рискуюжизнью наших детей. Она всегда очень легко попадала под влияние отца. – ИНиколай мягко улыбнулся, глядя на юное создание, удивленно взиравшеераспахнутыми глазами на открывшийся перед ней мир.