Плененная фаворитка - Элайн Нексли Страница 16

Арабеллу поразила остроумность горничной. Она знала толк в политических делах не хуже, чем сама мадемуазель. – Так-то оно так, но я ведь не являюсь герцогиней Рианской. Все мое наследство перешло к моему старшему брату Жоффруа Заморскому. А он, как тебе известно, супруг леди Мартинез де Хийронд, маркизы Воршуйской, самой влиятельной и богатой женщины в Западной Европе. Да и я не знаю, где он сейчас. Когда я была еще маленькой, и жила в Берне, то Жоффруа часто ко мне приезжал, дарил дорогие подарки, мы вместе гуляли по всей провинции. Я помню, как подолгу сидела у него на коленях, слушая его захватывающие истории. Но он относился ко мне, как к несчастной сироте, в его глазах была жалость. А я ненавидела это чувство. Я хотела быть для него сестрой, а не подопечной. Когда я стала взрослеть, наши отношения стали холодеть. Мой гордый братец посмел указывать мне, грубить и порой даже поднимал на меня руку. Мы часто ссорились. Но после его ухода, моя приемная мать ругала меня, говоря, чтобы я беспрекословно подчинялась своему «родственному господину». Тогда я была капризной девчонкой.

По щекам молодой женщины текли слезы. Она, вздохнув, сказала: – После того случая я поняла, что даже люди, которых считаешь самыми близкими и родными, в любую минуту могут предать, изменить, причинить боль и страдания. Прошло уже слишком много лет. К сожалению, мой гордый братец уже и забыл меня, свою несчастную сестру, загнанную всеми силами в огонь. Сейчас я очень нуждаюсь в нем, но реальность не изменить, и не вернуть прошлое, чтоб прожить его по-новому со старыми знаниями.

Арабелла, смахнув с ресниц соленые капли, встала и подошла к резному сундуку, сделанному из слоновой кости. Открыв золотую крышку, девушка достала какой-то пергамент. Положив его за пояс, мадемуазель, подойдя к двери, сказала Джесси: – Идем со мной.

На лице горничной появилось недоумение и любопытство, но англичанка, промолчав, кивнула, и пошла вслед за своей хозяйкой. Арабелла де Фрейз быстрым шагом шла по коридору. Спустившись на первый этаж, девушка свернула на переход мужского поместья.

– Мадемуазель, куда мы идем? К королю?

– Ничего не спрашивай, просто иди за мной.

Поклонившись, служанка покорно продолжила путь. Перед девушками показались двери кабинета синьора Мучениго. У порога стоял сам дворянин. Увидев молодых леди, на его лице появился испуг и недоумение. Возможно, он ожидал увидеть замученную, залитую слезами синьору Арабеллу. Но место этого жалкого зрелища, перед его взором появилась сильная, прекрасная леди. Как требуют правила приличия, советник учтиво поклонился и шагнул навстречу мадемуазель. Женщина, улыбнувшись, склонилась в низком реверансе и сказала: – Ваше Сиятельство, я приветствую Вас. Как Вы? Надеюсь, в добром здравии? – в голосе Арабеллы послышались фальшивые и эгоистические нотки. Заметив это, итальянец ответил:

– Мадемуазель, я думал, что после вчерашней ночи Вы и шагу не сделаете из своей комнаты. Но Вы улыбаетесь. Или Ваши слезы уже высохли, а боль прошла? Не годится, честной фаворитке с высокоподнятой головой, терпеть все удары судьбы… и короля. Не так ли, леди Джесси?

Молоденькая камеристка, вздрогнув, переглянулась с сударыней.

– Оставь нас одних, – приказала девушка. Служанка быстро скрылась в нише центральной стены.

– Синьор Мучениго! – закричала Арабелла. – Что Вы себе позволяете?!

– Успокойтесь, миледи. Откуда такая агрессивность?

– Я все прекрасно знаю. И о том, что Вы приказали Джесси следить за мной и все докладывать Вам, мне тоже известно!

Дворянин удивленно покачал головой, делая вид, что не понимает о чем идет речь: – О, Господи, что за бред Вы говорите?

– Не смейте меня обманывать! Хватит! Я уже сыта по горло Вашими правдивыми речами! – язвительно усмехнулась француженка. Молодая женщина одним движениям достала из-за корсета белоснежную бумагу и протянула ее мужчине: – Возьмите. Возможно, это Ваше.

Исподлобья поглядывая на свою собеседницу, Мучениго, взяв лист, начал его читать. От прочитанного у советника округлились глаза. Но Арабелле внезапно стало смешно от его выражения лица. – Что…что это? – запинаясь, спросил итальянец.

– Вам лучше знать. Ведь именно Ваше сиятельство написали Анне Австрийской о том, что во дворце ее будущего мужа есть некая проблема, мешающая ей беспрепятственно занять французский двор и постель короля. Это я – проблема для ее испанского высочества?

– Мадам…

– Сэр, Вы предали меня! А значит, стали моим врагом! И, когда падут они, поражение познаете и Вы!

На следующее утро молодая женщина проснулась от шума. За дверьми ее комнаты слышались громкие разговоры и постоянные шаги. Француженка услышала слова: – Если мы не успеем до вечера, то нам головы отрубят!

В этих речах девушка почувствовала угрозу и зло. Встав, она спустилась в галерею. Там суетились служанки, украшая стены и потолок гирляндами и цветами. Огромные подсвечники и факелы ставили в углы коридора, залитые светом. Из кухни доносились приятные запахи свежих блюд, в высокие графины разливалось вино.

– Что здесь происходит? – в этом шуме никто не услышал вопроса мадемуазель. Фаворитка увидела среди горничных мистрис Адель Вейк. Эта дама являлась главной экономкой женского двора. Только этой доброй старухе дочь герцога могла доверять: – Мисс Вейк, пожалуйста, подойдите.

– Слушаю Вас, ясноокая красавица, – Адель очень любила Арабеллу, говорила, что та заменила ей дочь. Но, увы, добросердечность не всегда помогает в жизни. Эта женщина практически не знала, что такое любовь матери и внимание отца, не знала, как это играть в солнечный день во дворе со своими друзьями, как радоваться каждому прожитому дню. В детстве у нее были очень суровые родители, отдавшие единственную дочь в захолустный, полуразрушенный монастырь.

В девятнадцать лет девушка готовилась принять постриг в монахини. Но незадолго до церемонии, настоятельница получила письмо от матери мисс Вейк. Та писала, что недавно умер ее муж и не оставил никакого наследства. Мистрис Маргарита осталась без денег, и единственным способом было выдать дочь замуж за старого, но состоятельного кузнеца. Адель всеми силами противилась этому нежеланному браку. Она ни за что не хотела отдавать себя в жертву старику. Когда аббатиса позволила леди Вейк встретиться с матерью в часовне, Маргарита даже не обняла дочь, хотя не видела ее больше десяти лет. Но и Адель совсем не узнала мать. Она смутно ее помнила: хрупкую, черноволосую, с зелеными, как у кошки, глазами. Теперь перед ней стояла полная, седая, с потухшими очами, чужая женщина. В ней не было ничего родного, близкого. Маргарита всегда одевалась ярко и со вкусом, но теперь ее траурное черное одеяние вызывало слезы у юной послушницы.

Как бы то ни было, девушка ни каким уговорам не поддавалась. Когда же настоятельница Харинд вызвала подопечную к себе и спросила, почему та не хочет замуж, Адель ответила, что готова стать только Невестой Господа. На самом деле обитательница монастыря не хотела совершать постриг, но лучше стать монахиней, оторванной от мира сего, чем супругой старика. На это матушка грубо ответила, что нужно было думать раньше. Ведь по – правилам все становились Невестами Господа в шестнадцать лет, не позже, а Адель отказалась, решив еще подумать, прежде чем совершить уверенный шаг в другое будущее. Если бы тогда она послушала своих сестер, то тогда бы уже никто не имел право забирать молодую женщину из обители. Аббатиса принудила свою послушницу согласиться на этот брак, сказав: «Ты сама выбрала эту дорогу. Поддалась своим желаниям. Ты всегда хотела быть свободной. Теперь будешь ты вольной птицей в руках мужа сего». Адель поняла, что святая матушка не поможет ей, а лишь подтолкнет на нежеланное замужество.