Мадонна Семи Холмов - Виктория Холт Страница 16

Еще один кандидат – Родриго Борджа – вряд ли имел большие шансы, но Родриго умел выжидать.

Он был самым богатым из кардиналов, и прекрасно понимал, что это значило. Маленькая взятка здесь, большая – там, обещания злата и серебра, намек на то, что столь обеспеченный человек в состоянии заплатить за голоса – и, кто знает, вполне возможно, что, пока остальные дерутся, он тихонько проберется на престол.

Кардиналы собрались в закрытом помещении, и конклав начался. Родриго очень волновался, но с успехом скрывал свои чувства. Во время утренней мессы и причастия он лихорадочно размышлял над тем, как заполучить необходимые голоса. Задача казалась ему невыполнимой, но по дороге в Сикстинскую капеллу, которая уже была подготовлена к событию – на алтаре и перед каждым из кардинальских тронов зажгли свечи, – он казался совершенно спокойным. Он окинул взглядом коллег в лиловых мантиях и белых крахмальных воротниках и понял, что ни в одном из них огонь амбиций не горит так яростно, как в нем. Он должен победить!

Ему казалось, что на этот раз процедура движется гораздо медленнее, чем прежде, но в конце концов состав кардиналов-инспекторов был избран, и они заняли свои места за столом. В капелле наступила полнейшая тишина, раздавался лишь скрип перьев. Кардиналы писали по принятой формуле: «Я, кардинал такой-то, избираю в высший понтификат Господа Бога нашего кардинала…».

О, почему, вопрошал Родриго, запрещено голосовать за самого себя?!

Наконец, он встал и вместе с остальными приблизился к алтарю. Там он преклонил колена и, как заведено, произнес: «Я удостоверяю перед Господом, судией моим, что выбрал того, кого считаю наиболее подходящим в соответствии с волей Божьей».

При первом подсчете голосов Родриго набрал семь, Карафа – девять, Коста и Мичиэль, кардинал Венецианский, также набрали по семь голосов, делла Ровере – пять. Асканио Сфорца не достался ни один голос – с самого начала было ясно, что кардиналы не готовы видеть на папском престоле такого молодого человека.

Ситуация оказалась тупиковой, поскольку для избрания Папы требовался перевес в две трети голосов.

Был разведен огонь, бумаги сожжены, и все те, кто волновался на площади Святого Петра, увидели дымок и поняли, что первый тур результатов не принес.

Теперь Родриго решил действовать – и быстро. У себя в келье он составил определенный план и сейчас приступил к его исполнению.

Начал он с Асканио Сфорца, пригласив его прогуляться по галерее после сиесты. Асканио уже понял, что шансов у него нет никаких, и потому Родриго прямо намекнул ему на те выгоды, которые он получит в случае его, Родриго, избрания. Родриго мог предложить ему куда более жирный куш, чем все остальные.

– Если меня изберут Папой, – обещал Родриго, – я вас не забуду. Вы станете вице-канцлером, и я также дарую вам епископство Непи.

Это была хорошая цена, и Асканио колебался недолго. Другие также довольно быстро сообразили, что если они и не получат папского трона, то покинут конклав гораздо более состоятельными, чем пришли на него.

Так что, пока Рим ждал и обливался потом, хитрый лис Родриго тихо, неслышно и быстро обрабатывал участников конклава. Он должен победить! Он так решил, время его пришло, и, кто знает, подвернется ли ему еще такой случай.

И вот наступило одиннадцатое августа, пятый день конклава. Люди на площади Святого Петра день и ночь таращили глаза на заложенные камнями окна.

С первыми лучами рассвета в толпе раздались взволнованные возгласы, потому что из окон стали бросать кирпичи.

Выборы состоялись. Прошло четыре голосования, и вот, наконец, кардиналы были готовы огласить свой выбор.

Папой Римским избран Родриго Борджа. Отныне имя ему будет Александр VI.

Родриго стоял на балконе и слушал крики толпы. Это был величайший, счастливейший миг в его жизни. Тиара, за которую он сражался с той самой поры, когда его дядя Каликст III усыновил его и брата, отныне принадлежала ему. Стоя здесь, перед толпой, он чувствовал свою необыкновенную силу, он способен на все! Кто бы еще пять дней назад мог поверить, что изберут именно его? Даже старый враг, делла Ровере, отдал ему свой голос. Просто удивительно, как много можно сделать путем убеждения, а что убеждает сильнее, чем богатое аббатство, должность авиньонского легата или крепость в Ронсильоне? Таким убедительным доводам и делла Ровере противиться не в силах. И разве он много заплатил за голоса? Вовсе нет. Он купил власть за деньги, которые копил годами, и сделает все для того, чтобы эта власть стала неограниченной.

Он протянул руки, толпа замерла.

И тогда он вскричал:

– Я – Папа Римский и наместник Бога на Земле.

Раздались громкие возгласы одобрения. И совершенно неважно, какой ценой он достиг цели. Главное – престол отныне принадлежит ему.

Возведение Александра VI в сан превратилось в событие, доселе Римом невиданное. Лукреция наблюдала за празднествами с балкона кардинальского дворца. Она испытывала невероятную гордость и радость за человека, которого она – помимо Чезаре, которого не видела уже несколько лет, – любила больше всех на свете.

Этот великолепный человек, восседающий в богато украшенной мантии на прекрасном белом коне, человек, рассылающий благословения толпе, человек, ставший правителем всего христианского мира, – ее отец!

Александр прекрасно понимал, что толпа обожает пышные зрелища, чем они блистательнее, тем большее почтение испытывают люди к тому, кто стал их причиной. Вот почему он решил, что его коронация перещеголяет все прежние. За ценой не постоим, – объявил он, и денег не считали. Народ Рима должен запомнить день, когда его Папой стал Александр VI.

Папская гвардия была так разукрашена, что даже князья казались рядом с нею оборванцами. Длинные пики и щиты гвардейцев сверкали на солнце, словно доспехи древних богов. Кардиналы и высшие чины церкви, принимавшие вместе со своей свитой участие в процессии, также старались перещеголять друг друга, и процессия была такой длинной, что для того, чтобы все перебрались с площади Святого Петра до Святого Иоанна Латеранского, понадобилось два часа. А в центре на белом коне восседал сам Папа, шестидесятилетний, но полный энергии, словно ему всего двадцать лет. Так что ничего удивительного, что людям – в том числе и Лукреции – новый Папа казался кем-то большим, чем просто человеком.

Процессия постоянно притормаживала, потому что обожатели и сторонники Александра – а теперь, казалось, в их числе весь Рим, – наперебой стремились выказать свое почтение.

«Vive diu bos, vive diu celebrande per annos,

Inter Pnttificum gloria prima choros»,—

пропел один хорошенький мальчик от имени всей своей благороднейшей семьи, старавшейся подчеркнуть, насколько глубоко она уважает нового Папу.

Кто попроще, усыпали его путь цветами и кричали: – Рим взрастил великого Цезаря, но теперь у нас есть Александр, один был всего лишь человеком, другой же – Бог!