Очаровательная скромница - Джулия Энн Лонг Страница 16

Феба была уверена, что маркиз позабавится. А он явно испытал недовольство, даже раздражение.

– Могу поклясться, мисс Вейл, я не принимал пари Уотерберна. Но если он предложит мне его еще раз…

Теперь Феба лишилась присутствия духа. Джулиан подсознательно ощутил это, его интуиции мог бы позавидовать любой. Он повел беседу в другом направлении, не позволив паузе затянуться.

– Знаете, я ведь глава большой семьи: сестры, брат, племянницы, племянники, кузены. Все они в той или иной степени от меня зависят. Это совсем непросто – в таких условиях сохранить рассудок.

Он не смеялся.

Феба не сказала ничего. С места, где она стояла, было видно гостей внизу. Джонатан, вероятно, дразнил Лизбет, потому что она сильно покраснела, и это ее вовсе не украсило.

Маркиз заметил, куда Феба смотрит.

– Веер ей очень подходит, – кратко сказала она.

– Поэтому я его и выбрал.

Феба сама хотела установить между ними безопасную дистанцию. Но почему-то его слова больно задели ее. Нежно-розовые лепестки, грациозность, хрупкость, тонкие стебли, держащие цветы – маркиз подумал обо всем: о характере Лизбет, ее вкусах и предпочтениях. Она же не знала, каково это, когда тебя обожают, когда перед тобой преклоняются, стараются угадать твои желания.

– Изысканный, розовый и редкий, – с напускной легкостью сказала она.

– Изящный и очень дорогой. – Маркиз улыбнулся. – Ну и все остальное, что вы сказали, конечно, тоже. Разве вам никогда не дарили совершенных подарков, мисс Вейл?

Его тон был мягким, почти добрым, и это привело Фебу в раздражение. На ее взгляд это смахивало на снисходительность. С какой стати она будет получать идеальные подарки, если она – обычная учительница, платная компаньонка?

Она вспомнила лайковые перчатки, сейчас аккуратно завернутые в тонкую бумагу и уложенные среди вещей. Это была ее самая дорогая вещь. По сравнению с ними все остальные предметы ее одежды казались плебейскими. Быть может, из-за этих волшебных перчаток она с такой завистью рассматривала в магазине вещи, которые никак не могла себе позволить на свое жалованье, особенно одну шляпку… Она наденет эти перчатки вечером, и будет чувствовать себя подрывным элементом и ниспровергательницей устоев, учитывая, кто ей их подарил.

Сейчас, стоя перед маркизом, она не могла вызвать в памяти лицо того человека. И перчатки нельзя было считать идеальным подарком. Это была, скорее, прихоть человека, который промелькнул в ее жизни, как падающая звезда, яркая, мимолетная, быстрая, чем выражение истинных чувств.

Тем не менее это были тончайшие, нежнейшие лайковые перчатки. В магазине Постлетуэйта она ни разу не видела ничего похожего. Они ей очень, очень нравились.

– Думаю, все зависит от настроения человека, который делает подарок. Думаю, мне бы хотелось чувствовать, что человек меня… знает.

Внезапно она смутилась.

Маркиз, похоже, был удивлен.

– Знает, – задумчиво повторил он.

– Подарок должен быть предназначен только для меня. Соответствовать моим вкусам и интересам. И он вовсе не обязательно должен быть дорогим. Но это должна быть вещь именно для меня. – Она пожала плечами и почувствовала еще большее смущение. Ерунда все это. Не надо было говорить подобные глупости.

Маркиз выглядел задумчивым.

– Вы считаете, кто-то из нас может по-настоящему знать другого?

– Философия, лорд Драйден. А между тем день клонится вечеру, а все еще трезвы.

Маркиз издал короткий смешок, но не выглядел веселым.

– Знаете, – сказал он, – а ведь я никогда не совершаю опрометчивых, необдуманных поступков.

Феба удивилась. Он казался ошеломленным. А ведь именно это слово газеты употребляли перед его именем, описывая пари, скачки или инвестиции.

Ей хотелось сказать: «А как вы назовете то, что стоите рядом со мной и говорите о поцелуях, пока другая леди наслаждается вашим дорогим подарком?»

– А как же скачки, в которых вы поставили десять тысяч фунтов.

Маркиз фыркнул.

– Я совершенно точно знал, какие лошади быстрее, а какие придут последними. К тому же я доверяю своей интуиции. А вы не думали, мисс Вейл, что сведения, которые публикуют обо мне газеты, могут быть недостоверными? Они пишут о моих разъездах, о том, как я провожу время, и делают выводы на основе недостаточной информации. И эти выводы могут быть ошибочными.

Феба несколько секунд подумала.

– Если все не так, почему вы позволяете, чтобы это продолжалось?

– Пусть общество развлекается. Честно говоря, не вижу необходимости ничего менять. Иногда полезно, когда тебя никто не знает.

– Великодушно с вашей стороны.

Джулиан усмехнулся.

– Скажите еще что-нибудь в этом роде. Это слова настоящей учительницы. Мне нравится.

– Закоренелый, подойдет?

– Странно, но в ваших устах это звучит комплиментом.

– Уверяю вас, я вовсе не желала вам польстить.

– У вас, похоже, талант к учительству. Меня восхитило, как вы справились с юными леди в магазине Постлетуэйта. Жаль, что я не догадался муштровать солдат, служивших под моим началом, с использованием Марка Аврелия.

– Ну, я бы не назвала это талантом. Я умею вкладывать в головы девочкам знания и применять разные стратегии только потому, что сама была когда-то такой. Я знаю, какие меры работают и как заинтересовать их. Так что никакой заслуги тут нет.

– Вы слишком скромны.

– Могу вас заверить, это чистая правда.

– Вам будет их не хватать, когда уедете в Африку?

Феба задумчиво улыбнулась.

– Да, думаю, что да. По крайней мере, какое-то время. Но я работаю учительницей только четыре года. Они меня быстро забудут. Не сомневаюсь: девочки, которых я учила, со временем удачно выйдут замуж и, по всей вероятности, станут хорошими хозяйками. Учительство… оно случилось со мной, вот и все. Но я благодарна за это. Мне нравится.

– Учительство… случилось с вами? – задумчиво повторил Джулиан. Казалось, он хочет запомнить ее слова. – Тем не менее вы обладаете неким врожденным даром. Поверьте, я узнаю подобные вещи, когда их вижу.

– Иными словами, я не изящная или очень дорогая?

Джулиан усмехнулся.

– В этом истинная причина того, что вы хотите бежать так далеко? Чтобы можно было выбирать что хочешь, кем хочешь быть и что делать?

Феба заметно вздрогнула.

– Бежать? – сквозь зубы процедила она. – Далеко?

Джулиан молча поздравил себя с тем, что оказался проницательным.

– Я никогда в жизни ни от кого не убегала, – отчетливо выговорила Феба. – И что, черт возьми, вы имели в виду, говоря об «истинной причине»?