Ярче, чем солнце - Лора Бекитт Страница 16

Стальные нити мостов, дым уходящего поезда, мелкая зыбь в заливе и корабли, корабли, корабли. А какие цвета! На акварелях Дилана даже банальный серый имел удивительно много оттенков.

Миранда поняла, что он решил показать ей свои рисунки не для того, чтобы похвастать и произвести впечатление, а потому что хотел поделиться с ней сокровенным.

Дилан смотрел на девушку тревожным, почти умоляющим взглядом.

— Вам нравится?

Она решила не кокетничать с ним и не мучить его. Дилан вообще был человеком, с которым легко быть откровенной.

— Очень! Вы где-то учились?

— Нет.

— Впрочем, вам и не нужно. Вы художник от Бога.

— Не думаю. Просто я всегда посвящал этому занятию очень много времени, — ответил Дилан и попросил: — Только никому не рассказывайте, хорошо?

— Не расскажу. Я рада, что вы поделились со мной своей тайной.

— Ваше мнение значит для меня слишком много!

— На самом деле я не разбираюсь в живописи. Я только знаю, что в нашем мире все, в чем есть душа, воистину бесценно.

— Миранда! — восхищенно воскликнул он и тут же спросил: — Вы не сердитесь, что я назвал вас по имени?

— Нет. Только не делайте этого при родителях, — ответила девушка, чуть не добавив: «Пока не делайте».

Ей захотелось как-то поощрить Дилана, приблизить его мечты к реальности, и она сказала:

— Хотите потанцевать? Правда, без музыки, но я могу напеть какую-нибудь мелодию! — И, не дожидаясь его ответа, запела модную песенку.

Дилан был сражен пикантностью ситуации и неожиданной смелостью Миранды, а особенно — близостью ее тела. Обняв девушку за талию, он почувствовал под рукой твердые пластинки корсета. Он слышал шелест ее нижней юбки, вдыхал аромат ее кожи, и эти мгновения казались ему прекраснейшими мгновениями на свете.

И все-таки Дилан чувствовал, что в его душе поселилась крохотная червоточинка. Ему очень хотелось знать, какие отношения связывают Миранду Фишер с тем человеком, который напугал его в подворотне! От него исходило ощущение бесстрашия, безрассудства, желания рисковать, чего никогда не было в самом Дилане. Потому последнего мучили подозрительность и ревность, то, в чем он не мог признаться Миранде.

Кермиту Далтону снилось, будто он лежит поперек двух параллельных, блестящих, отливавших металлом стержней, а над головой сияет пустое синее небо. Откуда-то доносится ужасающий грохот. Вскоре он понимает, что под ним рельсы, а шум — это звук приближающегося поезда. Он не может встать, он вообще не в силах сдвинуться с места. Кермит пытается закричать, но из его горла вырывается лишь нечто похожее на комариный писк, и тогда он стискивает зубы.

То был один из повторявшихся детских кошмаров, не оставлявших его даже тогда, когда он стал взрослым. Ведь его отец погиб точно так же, причем неизвестно, сделал ли он это добровольно или под влиянием помешательства. Когда его нашли, у него были отрезаны ноги, и все-таки он еще не умер; это случилось в больнице, спустя несколько часов. И все это время его сын просидел рядом, отчаявшийся, неподвижный и бледный, похожий на безмолвно молившегося истукана.

Как обычно Кермит проснулся до того, как его смяла грохочущая громадина. Сны тем и отличаются от жизни, что в них нельзя умереть. Зато там возможно все остальное.

Кермит знал, что любые чувства способны задушить человека, если позволить им пустить корни и разрастись. Потому он быстро встал, оделся и умылся, пытаясь думать о том хорошем, что предстоит ему этим днем.

Кермит далеко не всегда просыпался от кошмара: чаще — от шума близкого порта и от восходящего солнца, лучи которого били сквозь тонкие занавески, озаряя вопиющую убогость его жилья.

Он снял эту комнатушку в самом бедном районе Галифакса два года назад, потому что ничего другого не подвернулось и ни на что иное тогда и не было денег, да так и остался тут.

Многие ощущали себя в безопасности в этом доме только тогда, когда двери были крепко заперты на ключ, а еще лучше — заложены палкой или шваброй. Но Кермит не относился к их числу. Он охотно спустил бы с лестницы любого, кто посмел бы нарушить его пространство, состоящее буквально из нескольких футов, на которых с трудом помещались кровать, тумбочка, стул и переносная газовая плитка, точно такая, как в комнате Хлои Чапман, только залитая сбежавшим кофе и заляпанная жиром от бекона.

В комнате было маленькое окно с перекошенными створками, облупившиеся стены и некрашеный пол. Впрочем, это не имело значения. Зачастую Кермит приходил сюда только спать, да и то если не оставался ночевать у очередной подружки. Иногда какая-нибудь девушка соглашалась прийти к нему, хотя в своей комнате ему нравилось быть одному.

Сегодня его душу согрела мысль о свидании с рыжей девчонкой по имени Нелл. Почему он связался с ней? Кермит любил все яркое, и его поразили ее будто сделанные из медной проволоки волосы, словно обрызганные солнцем щеки, а еще — удивительно живые глаза, смотревшие на мир любознательно, наивно и страстно.

Кермит знал: стоит ему захотеть, и их отношения зайдут как угодно далеко. Но он еще не решил, надо ли это делать. За строгой красоткой стоит ухаживать с серьезными намерениями, а таковых он не питал. Вместе с тем если соблазнить честную, но податливую девушку, сложностей не оберешься. Впрочем, девицы с опытом ему порядком надоели. Если хочешь чего-то подобного, куда проще пойти в бордель. А он жаждал свежести, искренности и новизны. Только такая девушка могла помочь ему хотя бы на время забыть Миранду.

Кермит довольно долго встречался с Нелл, прежде чем впервые поцеловал ее в кино. Сперва она запаниковала, но быстро расслабилась, и теперь он раздумывал, не пригласить ли ее к себе для более тесного знакомства. К Нелл не удастся пойти, потому что она до сих пор жила с подругой.

Как недавно выяснилось, этой подругой была Хлоя Чапман, которую Кермит пару раз проводил домой. То было досадное недоразумение, но он разрядил обстановку, уверив Нелл, что между ним и Хлоей не было ничего «такого» (что, впрочем, являлось чистейшей правдой) и что он расстался с ней потому, что она показалась ему чопорной и скучной (тут он тоже не солгал). Однако Кермит представлял, что могла наговорить о нем Хлоя: ведь она жила в Галифаксе два года и постоянно посещала танцы, с которых он почти всегда уходил с новой девушкой.

Под каким предлогом можно позвать Нелл в комнату, где нет ни собрания сочинений известных поэтов, ни коллекции старинных гравюр?

Кермит усмехнулся. Надо что-то придумать! Если девушка влюблена, рано или поздно она все равно поддается уговорам. Так, несколько дней назад Нелл все-таки согласилась прогуляться на кладбище, невзирая на все свои суеверия, и они нашли кучу могил жертв крушения «Титаника».

Кермит живо интересовался темой катастроф и внезапных смертей. Гибель ведь тоже бывает разной. Иногда мысли о смерти убаюкивают и успокаивают. А порой она предстает резкой и сильной, словно удар грома или вспышка молнии.