Кинжал раздора - Марина Эшли Страница 16

– А может, тебе тоже надо? Провести в туалет?

Он с ней обращается как с маленькой! Женни покраснела и энергично потрясла головой.

– Я скоро вернусь. – Барт спрыгнул со сцены и пошел к выходу.

– Барт! – Женни все еще переваривала услышанное.

Он обернулся.

– А как Рафаэль ходил по замку? Он же… болен.

– В основном, на моей спине, там где лестницы.

Барт постоял, но Женевьева молчала. Он развернулся и ушел.

Женни лежала и думала. О Маленьких, которые всю жизнь посвятили разгадыванию тайны исчезнувшего кинжала. У них была своя версия. Слова Бартоломью ее разбивали. Маленькие огорчатся, когда узнают, что кинжала в замке нет. Вся жизнь напрасно. Над ними и так все смеются. Нет, она им ничего не скажет, пусть живут спокойно. Они такие славные, хотя все Мединосы считают Маленьких сумасшедшими. Мама ей как-то заметила, что у Мединосов просто рок какой-то. Сколько бы они не потешались над этой историей, но наступает час, когда кто-то из Семьи сам сходит с ума и поселяется в Меланьи, замещая предыдущих Мединосов. Мама говорила и с опаской посматривала на Женевьеву. Не нравилась ей идея отпускать дочь ухаживать за Маленькими. Женни слышала, как мама высказывала папе опасения, что уж очень Женни впечатлительная, и еще он ей вбил в голову все эти старинные семейные предания. Как бы их девочка не заразилась этой кинжаломанией. Женни тогда усмехнулась. Ей все это интересно, но голова у нее трезвая и рассудительная. И надо же было такому случиться, что в далекой Южной Америке ей повстречался Бартоломью с такими же легендами. И это после очень солидной экспедиции, которая еще больше утвердила ее в мысли серьезно заняться биологией или фармацевтикой. Бартоломью, брат Рафаэля. А Рафаэль, наверняка, добавит интересных подробностей! Женевьева закрыла глаза.

Ей снился Глаз бури, а не кинжал Мединосов. Ножны, в которые был вделан камень, принадлежали Медичесам по воле жадной и скабрезной герцогини. Ворам Медичесам!

Барт вернулся. Взглянул на кровать. Женни спала, по-детски положив ладошку под щеку. Он уселся в ее ногах, прислонился к спинке. Он точно познакомит Женевьеву с Рафаэлем. Рафу понравится такая компания. Рафаэлю вообще не помешала бы хоть какая-то компания. Вечно он всех сторонится. Но захочет ли Женни? Барт посмотрел на Женевьеву, которая уже перевернулась на спину и раскинула руки – ей этой громадной кровати было мало. «Она не злая. Главное, я ей все рассказал о Рафе. Сама решит, будет ли она водить дружбу с инвалидом».

Барт недовольно замычал, получив пинок в живот. Открыл глаза – яркий дневной свет заливал театр. Он лежал поперек кровати, а в живот ему упиралась пятками Женевьева. Ладно бы просто упиралась, а то брыкалась. Барт сел. Женин проснулась. Увидела Барта и улыбнулась.

– Доброе утро, Бартоломью.

– Привет. – Он зевнул и потянулся. – Ну, что там у нас по плану? Декорации?

Директор театра мгновенно купился на идеи Бартоломью и заказал ему новое оформление к «Отелло».

Барт вынес чистые холсты на улицу, ему показалось, что внутри театра недостаточно освещения. Женни покрутилась рядом. Утром легенда о кинжале в ее глазах сильно потускнела. Сказки! Женни еще наслушается их от Маленьких. Может, Бартоломью с Рафаэлем не откажутся поразвлекать Маленьких своим обществом. Барт, впрочем, и сам не собирался продолжать вчерашние разговоры. Он чиркал карандашом – отходил – окидывал взглядом, брался за голову, дергал себя за волосы, опять проводил какие-то линии.

– Ты что, не делаешь эскизов? – удивилась Женни.

Барт так отсутствующе на нее посмотрел, что она сочла за лучшее не мешать и отправилась на поиски дешевого обеда для них.

К ее возвращению он успел уже кое-что нарисовать в цвете. Потрясающе! Женни заметила яркую картинку еще с дальнего конца улицы. Барт сидел на корточках и красил нижний угол нового холста. На его работу засмотрелась местная девушка. Он поднял голову и что-то сказал ей. Женин не расслышала. Девушка рассмеялась и подошла поближе. Барт встал и облокотился на незаконченный еще холст. Его улыбка становилась все шире и шире, поза все расслабленнее. Девушка что-то говорила и звонко смеялась. Все громче и громче. Женин подошла к ним.

– Красавчик, а ты сможешь меня нарисовать? Только скажи когда, – спрашивала, сверкая карими глазами, девушка.

– Ты прекрасна, – отвечал Барт.

«Надо же. Похоже, и переводчик им не нужен». – Женин остановилась в нерешительности.

Девушка оглянулась, увидела Женин, скользнула по ней слишком уж безразличным взглядом, повернулась к Барту и игриво пальчиком повертела его завиток за ухом. Как будто Барт был ее собственностью! А он улыбался. Он не возражал!

– Я купила обед! – Женин ткнула ему в руки пакет и бегом влетела в открытую дверь театра.

Ну и чего, собственно, она расстраивается? Ну не обращает он на нее такого внимания, как на ту девушку. А что, должен?

Женин села в первом ряду, развернула свой бутерброд. Ела, глотала слезы и сочувствовала Дездемоне, которая никак не могла втолковать Отелло, как ее правильно душить. Он уже задыхался от ее объяснений. Пока директор труппы не пригрозил, что поменяет их местами. От этой мысли Отелло наконец озверел и заставил задохнуться Дездемону.

– Женин, о чем она со мной говорила? – раздался голос Барта.

– Просила нарисовать ее портрет.

Он хлопнул себя по лбу.

– Мог бы и догадаться.

Он положил готовых два холста сохнуть рисунком вверх на спинки кресел и ушел.

Женни вытерла руки о штаны – все равно грязные. И платочки все грязные. И заметила, что на коленках протерлись дырки.

«Мне же надо в чем-то ходить, пока я зашью и постираю штаны», – оправдывала себя Женни, вынимая из саквояжа платье. Оно ей еще ни разу не пригодилось за это лето, зря что ли брала.

– Женни, где ты бродишь?! Объясни им, что холсты еще сырые, смажут все краски. Аккуратно, сеньоры! Женни!!!

Женевьева забралась на сцену вразумлять неосторожных актеров. И остановилась, пораженная. Столько экспрессии было в броских щитах, что ставил Барт. Краски кричали. О несовершенстве человеческой души, о смутном терзании, о мрачных подозрениях. Просто абстракции. Просто игра цветом. После натуралистической афиши она ожидала не таких декораций. Барт пятился и налетел на нее. Обернулся.

– Не знаю, надо ли было так подчеркивать. Или лучше бы оттенить игру – и все.

Он оглядел ее и, ей показалось, улыбнулся, одними уголками глаз.

Женни покраснела. Может, он и не заметил, а ей почудилось. Вовсе не для него она надела платье.

На нарядную Женевьеву обратили внимание другие. Посыпались комплименты. Женни засмущалась и готова была сквозь землю провалиться. Последним разглядел нежную голубоглазую блондинку в окружении смугловатых брюнетов руководитель труппы. Вот она, настоящая Дездемона! Румянец загримируем.

– Стоп, стоп, стоп. Все вниз, – закричал он. – А ты возьми текст и прочитай.