Целоваться с дьяволом - Ирина Гончарова Страница 16

Пьер, расстроенный столь неудачно проведенным вечером, бросился искать машину. От своей они были очень далеко, но те редкие машины, которые проезжали мимо, ни в какую не хотели останавливаться. Дело в том, что во Франции отсутствует обычай тормозить частника, а такси останавливаются строго на парковке. Светлана сидела на этой парковке со стертыми в кровь ногами, замерзшая, смотрела, как вдалеке светит огнями Эйфелева башня, кругом веселятся французы, и думала: «Черт возьми, гори огнем этот Париж, хочу домой, где рестораны работают до утра, где тачку можно поймать в любом месте, где есть снег, наконец!»

А Пьер лихорадочно стаскивал с себя пальто и на ломаном русском пытался ее утешить. Когда, на их счастье, подъехал наконец таксист, Светлана решила, что на этом, пожалуй, и закончит свой вояж во Францию.

Но следующий день встретил ее ярким солнцем. Пьер позвонил ей в отель где-то в час дня и робко предложил поехать к его маме. Светлана радостно согласилась, и они чудесно провели время. Матушка Пьера, маленькая женщина, похожая на нахохлившуюся птичку, совсем не говорила по-русски, но Светиных знаний вполне хватило для общения (спасибо мачехе и репетиторше Мадлен). За куском домашнего кекса Светлана узнала много интересного о семье Пьера. Ей показалось, что она понравилась его маме, да и сам Пьер уж очень откровенно смотрел на нее. Но и тогда она не смогла ответить на его чувство, она не любила его…

Всю следующую неделю они ходили по магазинам. Света накупила кучу всякой милой чепухи: мягкие тапочки с розовыми помпонами, свечки, красивую сумку Марине, духи Марии Алексеевне, футболку с Эйфелевой башней — сыну, а себе — красивое платье, безумно дорогое, но Пьер договорился о скидке, и ей это платье уступили за полцены. Через три дня они уже прощались в аэропорту. Глядя на нее, Пьер вытащил длинную, бархатную, серую коробочку. На атласной подкладке лежала золотая цепочка красивого плетения с кулоном в виде сердца из горного хрусталя. Светлана ахнула:

— Как красиво!

Польщенный, Пьер надел на нее эту цепочку и тихо прошептал:

— Шарман!

Светлана улыбнулась и поцеловала Пьера, тот долго не отпускал ее из своих объятий. Но пора было уходить. Светлана жалела Пьера, но пересилить себя не смогла. Так закончилась ее первая поездка в Париж… И сейчас, вспоминая ее, Светлана испытывала легкую грусть, словно потеряла что-то, но потом улыбнулась и решила не печалиться — ведь совсем скоро она снова увидит Париж и Пьера.

Она еще долго перебирала картины, решая, что именно ей хочется взять с собой в Париж, а что она оставит на выставку здесь. Наконец она решила отвлечься, протянула руку к пачке сигарет и задумчиво прикурила.

Все в моей жизни было подобно шкуре зебры, и этот благословенный период весьма печально закончился, а виновата в этом была я сама. Я нарушила единственное условие, соблюдение которого Андрей считал обязательным. Я соврала — глупо, по-детски, да еще подставила близкого и дорогого мне человека.

Дело было накануне выпускного, собралась наша тусовка с курсов — за несколько месяцев у нас сложилась веселая компания, и мы весело оттягивались по выходным где-нибудь на природе. Андрей никогда не препятствовал мне, так как понимал, что не может уделять мне много внимания. Ему постоянно надо было куда-то уезжать по своим делам, мне было скучно, и он был только рад, что я нашла себе друзей. Единственное, что его раздражало, это когда я возвращалась пьяная.

— Пойми, киска, — объяснял он мне, — хуже пьяной бабы только пьяный мужик. Это тебе понятно? К тому же ты не отвечаешь за свои действия, и может случиться беда!

— Я больше не буду, — обещала я, но потом такие разговоры повторялись снова.

Андрея я любила неистово. Когда он прикасался ко мне, все во мне вспыхивало и рвалось к нему навстречу. Он разбудил во мне чувственность. Теперь уже я сама проявляла инициативу и упивалась каждым моментом близости с ним. Андрей никогда не отказывал мне, и я привыкла, что он всегда со мной. Но Роман по-прежнему оставался для меня недосягаемой мечтой. Мне очень, очень хотелось быть с ним — эта навязчивая идея не оставляла меня ни на минуту. На какие только ухищрения я ни пускалась: подгадывала общее дежурство, одалживала ему свои краски, доставала дефицитные вещи. Но добилась я только дружбы. Как женщину Ромка меня не воспринимал, и это было тем более обидно, что я уже была женщиной и знала, что могу доставить любимому мужчине наслаждение. Он же упорно не желал этого замечать и постоянно — о ужас! — делился со мной своими амурными переживаниями.

— Светик! — говорил он. — Ну что мне делать, Аленка опять дуется, а я так хочу пойти с ней в кино?

И я, сцепив зубы, шла к Аленке и убеждала ее пойти посмотреть с ним французскую комедию, и таких, Ален, Маш, Кать у него было немерено. Злата дико ревновала Романа ко всем подряд, но вида не показывала.

— Пускай перебесится… — говорила она.

— Ром, а что для тебя идеальная женщина? — спросила я его как-то.

— Она должна быть сексуальной, — мгновенно ответил он и, подумав, добавил: — И нежной.

— И все? — Я была разочарована. Идеал сидел прямо перед ним, а он почему-то упорно этого не замечал.

— И красивой блондинкой! — добавил он неожиданно, и я поняла: это провал, красивой я себя никогда не считала — милая, обаятельная, с шармом, но красивой в каноническом смысле меня бы никто не назвал. К тому же у меня были каштановые волосы.

На следующий день я отправилась в парикмахерскую, где меня беспощадно выкрасили в платиновую блондинку. Андрей просто упал:

— Киска, зачем?

— Так все носят! — капризно ответила я.

— Ужас! И что, будешь как все в стаде? — насмешливо спросил он.

— Ну и что, сейчас так модно, — проворчала я.

Но Роман тоже не оценил жертвы.

— Потеряла ты, Светка, индивидуальность, стала как все, — заметил он при встрече. У меня слезы брызнули из глаз. Вот ведь вероломный народ мужики. Я для него старалась, а он…

Он так и продолжал волочиться за красивыми блондинками, а я рыдала в подушку. Но накануне выпускного я решила взять реванш, уговорив Романа устроить вечеринку у него дома. Его родители как раз уехали в очередную командировку, а роскошная четырехкомнатная квартира на Сретенке была просто создана для шикарных праздников. И вот в самый разгар вечеринки, когда нам, как всегда, не хватило выпивки и сигарет, я побежала домой, вспомнив, что у Андрея в столе всегда лежат какие-то деньги на хозяйственные нужды. Но в верхнем ящике стола денег не оказалось, и тогда я стала лихорадочно искать, выдвигая один ящик за другим, пока, наконец, в последнем не нашла толстую пачку сторублевых купюр в банковской упаковке. Мне бы, дуре, понять, что раз они так лежат, значит, уж точно не на хозяйство, но мне очень нужны были деньги, и я, вскрыв упаковку, достала несколько купюр. Гулять так гулять! Рядом лежала пачка каких-то иностранных сигарет, я и ее прихватила — для понта. Курить я по-настоящему никогда не умела, но мне нравился красивый, независимый вид дамы с сигаретой — это было так по-взрослому. Под пачкой лежала фотография. На ней были изображены трое: очень молодой Андрей, миловидная девушка с темными развевающимися волосами и смешной карапуз, которого они оба держали за руки. Все были очень счастливы и радостно хохотали. Второпях я не стала рассматривать фото, решив посмотреть потом, после вечеринки. Уже убегая, в дверях, я столкнулась с Володькой — водителем Андрея, приветственно помахала ему рукой и умчалась.