Колокола любви - Наталия Вронская Страница 16

— Чего же? — раззадоренный Бунин желал непременно разозлить соперника, которого внезапно увидел в Буянове.

Буянов прищурился и, смерив взглядом поэта, медленно произнес:

— Такой ангел, как прелестная Елизавета Павловна, стоит и жизни… Я говорю тут, ежели вы не поняли, о поединке, который только один может доказать истинные чувства.

— Да ты в уме ли, Буянов? — сказал Храбров. — О чем ты говоришь? Не вижу ни малейшего повода для поединка!

— Ты, друг мой, молчи! — насупился ротмистр. — Ты не видишь ничего, потому что не влюблен… А я тут перед собой, — Буянов уставился на поэта, — вижу, кажется, еще одного искателя?

— Как же это понимать? Вы желаете драться? Бунин весь подобрался и был уж готов ко всему.

— Конечно, будь вы военным, я бы не сомневался, — тянул ротмистр, — но чего ждать от статского?

— Уж не подозреваете ли вы меня в трусости, сударь? — Поэт разошелся не на шутку.

Буянов смерил Бунина взглядом, впрочем, вовсе не презрительным, а внимательным.

— Так вот! — воскликнул поэт. — Никто и никогда не смеет подозревать меня в трусости! Более того, — вдруг понизил он тон, — Елизавета Павловна мне дорога не менее, а может быть, и более вашего, и, как знать, кого из Нас она предпочтет.

Бунин уже и позабыл, что Лиза напрочь отвергла его ухаживания. Теперь молодому человеку казалось, что она, узнав о его подвигах, оценит его чувства и по-новому взглянет на его искательства.

— Что слышу? Соперник? — прищурился ротмистр.

— Друзья мои, утихомирьтесь! Что толку в том, что вы теперь поссоритесь и после будете стреляться? — говорил разумный Храбров. — Разве этим привлечешь к себе сердце девушки?..

— Ах, молчи! — прервал рассуждения приятеля Буянов. — Что же, — обернулся он к поэту, — согласны ли вы на дуэли выяснить, кому будет принадлежать счастие первенствовать в любви?

— Дуэль? Полно! — Но Храброва уже никто не слушал.

Шампанское изрядно затуманило и влюбленную голову поэта, и мысли бесшабашного гусара.

— Дуэль? Непременно, ротмистр! — залихватски усмехнулся поэт.

— Итак, это утро мы уж не берем, а послезавтра в шесть часов я жду вас на Петергофской дороге. Впрочем, есть ли у вас секунданты? Может быть, стоит…

— О нет, — прервал соперника Бунин, — в друзьях у меня недостатка не будет! Будут и секунданты. Благоволите сообщить, куда их прислать.

Буянов назвал адрес и прибавил, стараясь вложить в свой тон как можно более спокойствия и благородства:

— Выбор оружия я оставляю за вами, сударь, как зачинщик спора.

— Прекрасно, тогда пистолеты. Не угодно ли?

— Вполне!

— Господа, господа! Опомнитесь! — Храбров не знал, что и говорить. — Ведь ни с того ни с сего стреляться! Без причины!

— Позволь, что значит без причины? Любовь уже не причина для благородного поединка?

— Какая любовь? Да я впервые слышу, чтобы ты был влюблен!

— Храбров, ты попросту меня не знаешь, — спокойно сказал Буянов. — Но все решено. Отправимся домой, надобно как следует выспаться перед дуэлью.

Молодые люди преспокойно раскланялись и уж было совсем разошлись, как вдруг Буянов, обернувшись, спросил:

— Да вы мне, впрочем, не сказали, кто же будет вашим секундантом?

— Подполковник Воейков. Он вам знаком? — спросил поэт.

— А как же! Славный брат-офицер! — воскликнул Буянов. — Что, он еще служит?

— Да, — ответил Бунин.

— И он согласится в сем участвовать? Большой риск… Император не любит дуэлей, а на нем такой чин, да и служит он в столице…

— Не беспокойтесь, — сказал поэт. — Я ручаюсь за свой выбор.

— Что ж, прощайте…

— И все же зря вы это затеяли, господа… — пробормотал Храбров.

— Что? Что такое? — Владимир был вне себя. — У тебя дуэль с ротмистром Буяновым? Что за причина? Притом он известный дуэлист, и он убьет тебя… Весь Петербург знает его бешеный нрав и твердую руку!

— Причина? Конечно же, любовь! — высокопарно воскликнул Бунин, совершенно не слушая друга.

— Но… позволь… — Владимир не мог подобрать слов, — кто она? Я не слышал, чтобы ты был влюблен…

Владимир и вправду никак не мог догадаться, в чем тут дело. Он, хотя и был свидетелем объяснения друга с Лизой, но ведь она ему отказала наотрез, стало быть, она тут ни при чем…

— Это из-за Елизаветы Павловны, — отвечал меж тем Бунин приятелю.

Он не заметил, какое при сих словах сделалось у Владимира лицо. Сначала на нем проступило глубочайшее изумление, а потом недоумение и гнев.

— Этот ротмистр вообразил, что может претендовать на взаимность! Что Елизавета Павловна может его полюбить! Да что он думает… — кипятился поэт. — Я не позволю ему! Чтобы Елизавета Павловна!.. Сама Елизавета Павловна могла его полюбить!

— Что же, — тихо произнес Владимир, — она разве тебя любит?

— Увы, нет, — ответил Бунин, совершенно ничего не замечая вокруг себя. — Но полюбит! Стоит ей узнать, что я дрался на дуэли…

— Ты полагаешь, — прервал его Воейков, — что это будет ей приятно?

— Возможно… — задумчиво ответил поэт. — Должно быть… А что? — Он посмотрел на Владимира. — Да что с тобой? Что ты, как в воду опущенный?

Владимир отвернулся от приятеля и спокойно произнес:

— Скажи мне, куда я должен явиться?

Бунин растерянно передал ему адрес, названный Буяновым, и Воейков, бросив, что скоро будет, скрылся из виду.