Найду твой след - Уинифред Леннокс Страница 16

А ты на самом деле веришь, что только ради этого? Чтобы саамские дети говорили по-английски? Брось, сказал себе Бьорн. Ты ставил эти спектакли для того, чтобы в героинях видеть Натали Даре. Чтобы оживлять всякий раз в памяти, заставляя ее говорить так, как тебе хочется, двигаться, смеяться…

— Нет-нет! Не так! — Бьорн хлопал в ладоши, останавливая старшеклассницу, которая отдаленно напоминала ему Натали. — Наклонись поближе к нему, да, вот так. Ведь ты благодаришь его за подарок, ты говоришь: «Какая прелесть».

— Но Бьорн, разве это прелесть? — надувала губы артистка, — это всего-навсего зеленая ленточка.

— Но на ней написано что?

— На ней написано мое имя…

Сейчас Бьорну было смешно вспоминать о том времени, когда он вернулся после Марша мира домой.

Почему же он не поздравил Натали Даре с рождением ребенка, ее знаменитой на весь мир Миры?

Наверное, потому, что это стало для него настоящим потрясением. Он листал каждую газету, каждый женский журнал, желая и боясь прочесть в нем, чей ребенок Мира. Кто ее отец.

Впрочем, неужели не ясно? — в сотый раз уверял он себя. Бернар Констан. Он. Он увивался вокруг Натали. Выходит, поздравить Бернара? Вот уж нет.

Бьорн продолжал жить в Йокмокке, учить детей, ставить сценки и тешить себя воспоминаниями, оживляя их, сочиняя продолжение.

А теперь впору самого себя одернуть, хлопнуть в ладоши и сказать: «Нет, не так. Плохо играешь, Бьорн».

Плохо, потому что сердце твое на самом-то деле готово теперь подпрыгнуть от радости — ты свободен!

— Я уже собрала вещи, Бьорн, — продолжала Карола.

— Едешь в Стокгольм?

— Да. — Она кивнула, ни один волосок не шелохнулся, так туго был стянут пучок.

Бьорн заметил по белой длинной шее, как тяжело Карола сглотнула. Высокий ворот свитера крупной вязки оттопырился, и ему было видно ключицу. Карола прекрасно вязала, она была талантлива в этом деле. Она вообще была хорошая женщина, и жаль, что ее муж рыбак утонул.

— Что ты будешь делать в Стокгольме?

— Меня наняли в вязальную мастерскую. Ее создают с нуля, я буду главной мастерицей. Ты ведь помнишь, я посылала свои работы на конкурс?

— Помню.

— Это результат.

— Я рад за тебя. А дети?

— Они будут посещать муниципальный детский сад.

— Значит, ты меня бросаешь, — произнес Бьорн фразу, которая, он знал, после долгих размышлений о случившемся разрыве, будет утешать женщину.

Она его бросила.

— Да, Бьорн, я выхожу из этого поезда. Я приехала, — сказала Карола, но в ее глазах он не увидел и намека на слезы.

— Что ж, думаю, мы останемся друзьями.

Бьорн снова почувствовал фальшь накатанной фразы, потому что освободившаяся душа — он и сам не подозревал, в каком тупике оказался, — кричала о другом: свободен! Свободен!

От чего же ты свободен, Бьорн Торнберг? — спросил какой-то незнакомый голос. Ты свободен от греха или для греха?

Я свободен от греха, сказал он сам себе. Потому что жениться на Кароле, к которой на самом-то деле охладел, было бы равносильно взятому на душу греху.

Карола ушла, а Бьорн сел верхом на стул и расхохотался. Он хохотал, запрокинув голову, до слез. Он размазывал их по щекам и был похож на человека, который долгое время провел в заключении.

Он что, на самом деле собирался жениться на Кароле, на женщине с тремя детьми? Но почему?

Бьорн покрутил головой, словно освобождаясь от наваждения.