Тайна леди Одли - Мэри Элизабет Брэддон Страница 16

Джордж Толбойз, приехавший в Эссекс лишь по настоянию друга, не стал возражать.

— Пожалуй, я бы с радостью вернулся в Лондон, — сказал он. — Мне пора ехать в Саутгемптон: я не видел моего маленького уже целый месяц.

Джордж всегда называл сына «мой маленький», и всегда он говорил о нем скорее с печалью, чем с надеждой. Мысли о мальчике приводили его в смятение: ему казалось, что тот никогда не полюбит его. Хуже того: какое-то неясное предчувствие говорило ему, что он не доживет до того времени, когда маленький Джорджи станет взрослым человеком.

— Я в общем-то не романтик, Боб, — заметил он, — и за всю свою жизнь не прочел ни единой стихотворной строки, которую не принял бы за пример многословия и пустозвонства, но после смерти жены меня не покидает чувство, что я подобен человеку, стоящему на длинном пологом берегу. Страшные скалы, вздымаясь надо мной, хмурятся у меня за спиной, между тем как прилив медленно, но верно подкатывает к моим ногам. С каждым днем он подкатывает ко мне все ближе и ближе, этот черный, безжалостный прилив; он не обрушивается на меня с оглушительным ревом, не швыряет на песок могучим рывком — нет, он крадется ко мне исподволь, вкрадчиво, по-воровски, готовый накрыть меня с головой именно тогда, когда я меньше всего думаю о смерти.

Роберт Одли взглянул на друга с безмолвным изумлением. Последовала долгая пауза. Наконец Роберт пришел в себя и печально промолвил:

— Джордж Толбойз, насколько я понял, ты чересчур плотно поужинал. Такое бывает, когда отведаешь на ночь холодной свинины, особенно если она недожарена. Право слово, тебе необходимо сменить обстановку. Тебе нужны живительные ветры Фигтри-Корт и успокаивающая атмосфера: ты накурился сигар хозяина нашей гостиницы, в них-то все и дело!

Как бы там ни было, полчаса спустя они встретили Алисию — она, как обычно, была верхом — и объявили ей о своем намерении покинуть Эссекс ранним утром следующего дня. Молодую леди весьма удивило и обескуражило их решение, и именно по этой причине она сделала вид, что ей все это в высшей степени безразлично.

— Быстро же тебе наскучило в Одли, Роберт, — беспечно сказала она, — и это понятно: никаких иных друзей, кроме родственников, проживающих в Одли-Корт, у тебя здесь нет, а вот в Лондоне… Там тебя окружает шумное и веселое общество, там…

— …там я покупаю хороший табак, — перебил кузину Роберт Одли. — У вас тут прекрасные места, но когда куришь высушенные капустные листья, Алисия…

— Одним словом, вы действительно решили уехать отсюда завтра утром?

— Бесповоротно, утренним экспрессом, что отходит в 10.50.

— Тогда леди Одли не будет представлена мистеру Толбойзу, а мистер Толбойз потеряет шанс увидеть самую красивую женщину Эссекса.

— В самом деле… — запинаясь, промолвил Джордж.

— У этой самой красивой женщины не будет ни малейшего шанса услышать хоть слово восхищения из уст моего друга Джорджа Толбойза, — сказал Роберт. — Сердцем он сейчас в Саутгемптоне, где живет его сын, маленький мальчик ростом по колено Джорджу. Мальчик называет его «большим джентльменом» и требует от него леденцов.

— Я собираюсь написать мачехе, отправлю ей письмо с вечерней почтой, — сказала Алисия. — Я получила от нее весточку, где, в частности, она просит дать ей знать, сколь долго вы пробудете в Одли, с тем, чтобы, вернувшись домой вовремя, не упустить возможности принять вас у себя.

С этими словами Алисия вынула письмо из кармана жакета для верховой езды.

— В постскриптуме она пишет: «Ты такая рассеянная, Алисия! Пожалуйста, не забудь на этот раз ответить на мой вопрос относительно мистера Одли и его друга!»

— Какой у нее чудесный почерк! — заметил Роберт, когда Алисия разогнула бумажный листочек.

— Да, в самом деле, чудесный. Полюбуйся, Роберт.

Она вложила ему письмо прямо в руку, и он несколько минут лениво скользил по нему глазами, меж тем как Алисия легонько похлопывала по шее свою кобылу, которой, судя по всему, надоело стоять на месте и которая готова была сорваться с места по первому требованию хозяйки.

— Тихо, Аталанта, тихо. Верни письмо, Джордж.

— Что и говорить, Алисия, это самый чудесный и самый кокетливый почерк из всех, что я видел на своем веку, честное слово, не встреть я в тот вечер своей тетушки, все равно, вглядываясь в строки этого письма, я бы до мельчайших подробностей угадал, как она выглядит. Джордж, посмотри!

Но Джордж, стоявший в нескольких шагах от Роберта и Алисии, был погружен в собственные невеселые мысли и не обратил внимания на восклицание Джорджа.

— Верни письмо, — нетерпеливо повторила молодая леди. — Мне пора возвращаться. Уже начало девятого, мне нужно написать сейчас же, иначе я не успею к вечерней почте. Вперед, Аталанта! До свидания, Роберт, до свидания, мистер Толбойз. Счастливо оставаться!

Каштановая кобыла тут же унесла ее в сторону поместья, и никто не увидел, как из глаз мисс Алисии выкатились две яркие крупные слезы. Они сверкнули всего лишь на какое-то мгновение — гордость девушки, поднявшись из глубины ее рассерженного сердца, моментально высушила их.

— Подумать только! — воскликнула Алисия. — Иметь единственную двоюродную сестру, быть мне самым близким родственником после отца и при всем том интересоваться мною не более, чем собственной собакой!

Но на экспресс, отходивший в 10.50, Роберт и его друг не попали. Причина была более чем заурядной: в то утро голова у молодого адвоката разболелась так, что он попросил Джорджа распорядиться, чтобы им в номер прислали зеленого чая — самого крепкого, какой только найдется в «Солнышке». С отъездом он решил подождать до следующего дня. Джордж, разумеется, согласился, и Роберт все утро пролежал в комнате с опущенными шторами, развлекаясь челмсфордской газетой пятидневной давности.

— Это все из-за сигар, Джордж, — убежденно сказал он. — Увозя меня отсюда, устрой так, чтобы хозяин гостиницы не попался мне на глаза, иначе прольется кровь!

К счастью для мира и спокойствия Одли, недомогание Роберта совпало с базарным днем в Челмсфорде. Почтенный хозяин гостиницы поехал туда, чтобы прикупить кое-каких товаров для своего заведения — возможно, среди всего прочего и новую партию тех самых сигар, что возымели для Роберта Одли столь трагические последствия.

Молодые люди проскучали взаперти целый день, а когда начало темнеть, Роберт предложил сходить в Одли-Корт и попросить Алисию, чтобы та показала им дом.

— Ей-богу, Джордж, это займет не более двух часов. Жаль уезжать отсюда, не полюбовавшись на старину: поверь, там есть на что посмотреть.

Солнце стояло уже совсем низко над горизонтом, когда они, никуда не сворачивая, двинулись напрямую через луга, взбежали по приступкам стены и вошли в аллею, что вела к арке. Заалел мрачный, зловещий закат, от которого возникло чувство, будто кто-то смотрит на вас тяжелым взглядом. В воздухе разлилась мертвая тишина, разом замолкают испуганные птицы, и лишь редкие лягушки квакали в окрестных канавах, словно спрашивая: впрямь ли так уж худо на белом свете? Листья зашелестели, и на душе стало еще тревожнее — не потому, что вам и впрямь что-то угрожает, а потому, что вы видите, как хрупкие ветви невольно вздрагивают в предчувствии надвигающейся бури. Вот и глупые часы, не знающие, что такое равномерный ход. Их единственная часовая стрелка описывает полный круг, совершая двенадцать героических рывков. Вот и сейчас, когда наши герои проходят под сводами древней арки, часы указывают на семь вечера, хотя на самом деле сейчас где-то около восьми.