Святая, смешная, грешная - Виктор Ермаков Страница 16

Подумав немного, Костя добавил:

– Нет, павлин! Смотри, как он важно ходит, какой он весь расфуфыренный, в одежде все цвета радуги, от красных мокасин и оранжевых брюк до красного платка, небрежно торчащего из кармана синего пиджака, из-под которого выглядывает рубашка с высоким отложным воротником на пуговицах. Да чёрт бы с ней, с одеждой, я не большой знаток моды. Но вот как он плывёт – а походкой это назвать трудно, как он любуется на своё отражение в витринах, ну точно павлин! Разве только нет хвоста веером.

– Костя, ей Богу, ты так красочно нарисовал картину, что мне и вправду кажется – вылитый павлин. Хотя на самом деле – обычный человек, страдающий нарциссизмом. Прётся от себя.

– Мы как-то плавно с тобой перешли от рыбок к пернатым. Интересно, какие мысли ещё будут?

– Аквариум был, а вот морских рыб не называли.

– Например? – спросила я.

– Про акул вообще ни слова, хотя их тут полно, не успеешь опомниться, как сожрут. Некоторых лично знаю. Увижу – покажу. Думаю, без обитателей террариума тоже не обойдёмся. Уж кого-кого, а змеек здесь полно, точно тебе говорю, – растянулся в улыбке Костя.

– А смотри, какие красивые девушки, вон те две! Мне кажется, они похожи на бабочек, – лёгким движением головы показала я.

– А-ха, точно, на бабочек! Капустниц. Очень капусту любят. Они обычно сюда под вечер слетаются, – хмыкнул Костя.

– Всё, Костя, хватит. А то мы как будто смотрим передачу «В мире животных», – улыбнулась я. – Хотя именно мне и пришла в голову эта игра, но тем не менее, предлагаю закончить.

– По сути, наш мир не очень отличается от мира животных, – грустно произнёс Костя. – И чем дольше живу на этом свете, тем больше в этом убеждаюсь, особенно в последние годы. Но, Катюш, давай не будем на эту тему. Сегодня наш день, наша встреча, и я не хочу о грустном. Тем более вижу – несут наш заказ.

Он улыбнулся такой душевной, доброй, искренней улыбкой, что всё в миг изменилось. От сравнения нашего мира с миром животных, вызвавшим на миг боль и тоску в его глазах, не осталось и следа.

Я положила свою ладонь на его руку и, понимая, что тема взаимоотношений людей совсем не простая для него, что она искренне его волнует, произнесла:

– Да, действительно, давай о хорошем, добром и светлом! – улыбнулась я ему в ответ. У нас, надеюсь, ещё будет время поговорить обо всём. Приятного аппетита, кажется, я проголодалась.

Какое-то время мы ели молча, наслаждаясь действительно вкусным мясом утки, приправленной ягодным соусом и маринованной грушей. Думаю, мы мысленно прокручивали в голове одни и те же мысли. И о тех людях, которых мы совсем не знаем, но благодаря их одежде, манере поведения незлобно наклеивали на них ярлыки, и о нашей встрече, и о том, как проведём остаток дня.

– Пока ждал тебя, посмотрел, что идёт в кинотеатре. Здесь всего три зала, поэтому выбор небольшой, может, в «Европейский» рванём? Там репертуар побольше, – предложил Костя доедая своё блюдо.

– Знаешь, а я бы хотела просто погулять – тут же пять минут пешком до Поклонки и столько же до Филёвского парка. Как тебе такая идея?

– Если честно, я тоже как-то не очень настроен на кино. А давай проедемся до парка Горького? Сто лет там не был. Говорят, многое изменилось.

– С удовольствием! – подхватила я. – Тоже не помню, когда была там последний раз. Где-то читала, что вроде Абрамович вкладывается в его реконструкцию, может, действительно что-то изменится.

– Что-то ещё будешь заказывать? Может, чай, кофе?

– Лучше там попьём, заодно и узнаем, насколько изменился общепит, – подмигнула я Косте. – Раньше всё какие-то забегаловки по цене хорошего ресторана были. Посмотрим, что сейчас предложат.

Костя попросил счёт, и мы пошли к лифту.

– Я думаю, едем на двух машинах, чтобы мне потом не возвращаться. Вечером обещала к маме заехать, так что я свободна часиков до десяти.

Костя слегка погрустнел, потом улыбнулся, и, подмигнув, произнёс:

– А ты на каком этаже припарковалась? Может, подвезти до машины?

Зайдя в лифт, нажимаю на кнопку своей парковки, и он медленно поднимает нас вверх, а я, коснувшись губами его уха, тихо шепчу:

– Спасибо, ты вчера уже подвёз. Это было незабываемо, но больше я на это не попадусь, придумай новую уловку.

– Встречаемся на выезде, обязательно подожди меня, – выходя из лифта, бросила я. – А то знаешь, сколько хищников и акул можно встретить доверчивой девушке в лабиринтах тёмной парковки? Запудрят мозги, что не успеешь опомниться, как окажешься на заднем сиденье его машины.

Если подъём на парковку наводил на меня лёгкий стресс, то спуск наоборот поднимал настроение. Спускаясь, я вела машину легко и уверенно, словно катилась на горных лыжах между белых стен, как между снежных холмов. Костя уже ждал меня на площадке перед выездом из парковки. Он стоял, опершись спиной о свою машину, скрестив на груди руки. Увидев меня, жестом, похожим на жест гаишника, останавливающего машину, показал, где мне нужно затормозить. Наклонившись к моему окну, Костя посмотрел на меня совершенно незнакомыми глазами, и с интонацией, до этого времени не слышанной мною от него, произнёс:

– Я ревнивый, к тому же, собственник, но я не буду придираться к тебе по пустякам, ревнуя к каждому столбу, не буду при удобном случае заглядывать в твой телефон, читая смс-ки. Я буду верить тебе.

Сказав это спокойным, ровным голосом, в котором не было ни нотки недовольства или упрёка, ни намёка угрозы или попытки давления, он улыбнулся одними губами:

– Пожалуйста, не разочаруй меня.

Через секунду его глаза засветились знакомой уже мне добротой и нежностью:

– Ну что, едем? Я впереди – ты за мной? – улыбнувшись, сказал он мне и пошёл к своей машине.

«Вот дура! Думай в следующий раз перед тем, как открыть рот», – следуя за ним, отчитывала я себя. Действительно, какого чёрта я несла весь этот бред насчёт доверчивой девушки и заднего сиденья?

Нет, что-то не то сейчас волновало меня, не мои дурацкие слова. Нет, явно – что-то другое. Глаза. Точно – его глаза и голос. Этот взгляд, казалось бы, совершенно спокойный голос, словно открыли маленькую щелочку в его характере, показав на секунду другого Костю. Того Костю, который мне не был знаком.

«А кому понравится такой юморок? Встань на его место. Как бы ты отреагировала?» – продолжала допрашивать я себя. Задумавшись, я чуть не врезалась в зад его машины. «Только этого мне ещё не хватало! – пролетело в голове. – Всё Кать, забей, всё в порядке, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Не накручивай зря», – пыталась убедить я себя. Но его слова, его голос по-прежнему звучали в моих ушах. «С другой стороны, Кать, признайся, тебе же понравилось то, что он сказал».

Всё-таки как много значат интонация и слова! Как важно, КТО и КАК их произнёс! Нет, он явно заревновал меня, казалось бы, к обычной, пусть и глупой шутке. «И тебе это понравилось?» – спрашивала я себя. – «Признаюсь, понравилось. Но скорее не его ревность, а та серьёзность и слова, которые он произнёс: «Я буду верить тебе». Всё, теперь ты докопалась до истины! Вот что для тебя было важно, вот что ты искала – слова! Эти слова, пусть, возможно, и иллюзорные и, наверное, преждевременные, говорили о его серьёзности, давали надежду на будущее… Кать, тебе уже 28. Или… ещё 28? Играй словами, как хочешь, ведь суть от этого всё равно не меняется. И пусть головы мужчин поворачиваются тебе вслед, как шляпки подсолнуха поворачиваются вслед за солнцем, всё равно, как и все девушки, ты ждёшь того единственного, который скажет: «Я буду верить тебе». А ещё он скажет: «Я буду любить тебя, уважать, ценить, никогда не предам и не брошу».