Иллюзия любви. Сломанные крылья - Ольга Дремова Страница 16

* * *

— Ты думаешь, я без них пропаду? — Леонид усмехнулся и скривил рот. — Да я без них проживу ещё лучше, чем с ними. Подумаешь, свет, что ли, клином на них сошёлся? Понимаешь, я к ним со всей душой, а они мне в эту самую душу и плюнули. Если бы ты только видел, как этот щенок шелудивый на пару со своей мамочкой надо мной изгалялся! — дыхнув в сторону, он поморщился и, запрокинув голову, влил в себя обжигающее содержимое рюмки. — Ой-йй… — Тополь втянул носом чуть кисловатый запах ржаной горбушки. — И зачем я к ним попёрся, ты не знаешь?

— Трудно сказать, — Александр тряхнул светлой чёлкой. — Может, любишь её до сих пор, а может, ещё почему.

— Я?! Люблю?! Да кого там любить-то?! — Тополь зло сверкнул глазами. — Эту бронемашину в юбке? Да в ней же не осталось ничего женского, она же, как танк, переедет и не заметит!

— Тогда зачем шёл? — осоловевшие глаза Александра изумлённо раскрылись, нижняя губа слегка оттопырилась, и в выражении его лица мгновенно проступило что-то телячье.

— Зачем? Думаешь, любовь-морковь? Да ни хрена! Старый стал, вот и попёрся. Уюта захотелось.

— Пс! Надоело самому стирать носки? — подмигнул Александр.

— Может, и так… — поставив локоть на стол, Тополь положил голову на руку и запустил пальцы в частые спиральки седых волос. — Она думает, на ней свет клином сошёлся? Как бы не так! Да она за все эти годы так и не смогла никого подцепить, а я всегда при деле, я и сейчас смогу начать всё заново, веришь?! Она думает, я никому не нужен! Ошибается, нужен, да ещё как нужен! Я сегодня ехал к тебе в троллейбусе, а рядом со мной сидела молоденькая девушка. Так знаешь, какими глазами она на меня смотрела?! — Тополь поднял голову, распрямил спину и расправил плечи. — Да под её взглядом я себя почувствовал чуть ли не Богом! Я всё смогу и сумею, потому что для такой, как она, я личность, понимаешь?

— Ты же вроде уже пробовал заново? — брови Александра скептически поползли вверх.

— Значит, не с теми пробовал, — отмахнулся Тополь. — Мне нужна чистая и наивная душа, способная понять меня и принять таким, какой я есть, понимаешь? Я больше не хочу ни под кого подстраиваться, не хочу делать то, что говорят мне другие. У меня одна жизнь, и я хочу прожить её так, чтобы потом не было обидно. Мне надоело всё время плясать под чью-то дудку, терпеть и ждать неизвестно чего. Я хочу быть свободным и счастливым. Скажи, разве я многого прошу? — Тополь выжидающе затих и поднял глаза на друга.

Александр задумчиво смотрел на дно пустой рюмки и молчал. Черемисин был всего на год старше Тополя. Небольшого роста, очень тучный и краснолицый, он не был скор ни на слова, ни на решения. Ещё с институтских лет их звали не разлей вода, несмотря на то что в их характерах и привычках не наблюдалось абсолютно ничего общего.

Юркий и подвижный, как ртуть, Тополь являлся полнейшей противоположностью своему медлительному и немногословному другу. Неторопливый, рассудительный, Александр предпочитал ничего не делать сгоряча и не ставить лишних точек там, где можно обойтись и без них. Зеленоглазый, светловолосый, с крупными чертами лица, он не был красавцем в общепринятом смысле слова, но во всём его облике было что-то надёжное, крепкое и постоянное, подкупавшее женские сердца ничуть не меньше, нежели простая внешняя красота.

— Что же ты молчишь, Шурик? — Тополь отодвинул от себя рюмку и с вызовом посмотрел на друга. — Ты что же, думаешь, как они? Ты думаешь, я не смогу создать нового дома, где мне было бы хорошо и светло и где меня бы ценили и уважали?

— Сможешь, — неторопливо кивнул тот. — Почему же нет? Только отчего ты решил, что в другом доме не потребуется выносить мусор?

— При чём тут мусор? — Тополь непонимающе посмотрел на Черемисина.

— А при том, что хорошо там, где нас с тобой нет.

— Я изливаю тебе душу, говорю тебе о высоких материях, об идеалах, о своих сокровенных мечтах, а ты мне толкуешь о каком-то мусоре! — с досадой бросил Леонид. — Неужели ты не понимаешь, что мне надоела проза жизни, что я устал от рутины и бесконечных «ты должен», «ты обязан»? Я устал метаться, как загнанное за флажки животное, и слышать в свой адрес только упрёки и критику. Устал быть мальчиком на побегушках и делать то, что нужно кому-то, а не мне. Мне обрыдло такое существование, мне хочется света и любви, тепла и понимания! — голос Тополя перескочил на высокую ноту и внезапно сорвался. — Я хочу быть хозяином… своей… жизни, — с расстановкой произнёс он.

— Тогда живи один, — Александр схватил бутылку своими мощными пальцами и наполнил рюмки.

— Но почему?

— Потому что любовь — это компромисс, за который нужно платить обеим сторонам.

— Что-то я не понял, о чём ты.

— Жаль…

— Уж ты объясни дураку, сделай милость, — в голосе Тополя прозвучала ирония.

— Ты знаешь, я говорить не мастер.

— И всё же?

— Тебе это очень нужно? Хорошо, — Черемисин неторопливо поставил бутылку на стол, отломил кусок чёрной горбушки и, словно собираясь совершить огромный труд, тяжело вздохнул. — Я женат на Нине уже двадцать один год, и это немало. В нашей жизни бывало всякое. И плохое, и хорошее. Иногда мне хотелось всё бросить и уйти к чёртовой матери, куда глаза глядят, но в последний момент я спрашивал себя, а хорошо ли я подумал? И понимал, что нет. Со стороны всегда кажется, что в чужой семье жизнь гораздо лучше, чем твоя собственная, но это не так.

— А вот мне так не кажется, — усомнился Тополь. — В другом доме…

— В другом доме другие проблемы. Они ничуть не меньше твоих, просто ты о них не знаешь. В другом доме точно так же плачут и болеют дети, точно так же ложится на шкафы пыль и набирается мусорное ведро. И от этого никуда не деться, потому что это жизнь. — Александр поднял глаза на Тополя. — Но в другой семье не будет Нины, которая знает все мои слабости и прощает мои недостатки. Где-то там, где без меня очень хорошо, будет какая-то другая женщина: Лена, Катя, Ира, но моей Нины уже не будет никогда, а значит, не станет половины моей жизни. Хорош я, плох ли, ругаемся мы или миримся, но я нужен ей всегда, и всегда, даже переступив через себя, Нина сумеет простить и понять. А вот поймёт ли меня та, другая, это ещё вопрос.

— Тебя послушать, так мужику нужно вообще не иметь своего «я», а только заглядывать в рот жене и беспрекословно исполнять её команды. А где мужская гордость? Где чувство самоуважения?

— Хороший ты мужик, Тополь, но глухой, и от этого все твои беды.

— Если тебя устраивает жизнь подкаблучника, то меня — нет! — мутно-синие глаза Тополя блеснули. — Меня не на помойке подобрали, я знаю себе цену. Если Надька не хочет иметь со мной дело, пускай катится к чёрту, я отыщу другую и найду в себе силы начать всё заново. Назло ей, назло всему миру я обязательно стану счастливым. Ты мне веришь?

— Разве бывает счастье назло? — брови Черемисина сошлись над переносицей.

— Счастье бывает разное, — уверенно проговорил Леонид.