В серебряных каплях дождя - Элен Милдред Страница 16

Когда была маленькой, девочка пыталась спрашивать у матери: где папа? Но натыкалась на стену молчания или односложные ответы типа: «В Австралии», «На другом континенте». Никаких объяснений мать не давала, и постепенно Линда перестала задавать вопросы. Эллис думала, что девочка забыла об отце. Но она глубоко заблуждалась.

Детское воображение часто рисовало картины встречи с ним. Линда мечтала, что папа приедет однажды и заберет ее с собой, а может, заберет и маму тоже в свою неведомую Австралию. И они снова будут жить как раньше, с прогулками по выходным, с папиными шутками и радостным маминым смехом.

Но шли годы, а отца все не было. В двенадцать лет перед Рождеством Линда написала письмо Санта-Клаусу: «Пусть приедет папа». На следующий день она увидела маму в слезах с этим письмом в руках. Эллис подошла тогда к ней, присела рядом, обняла крепко и сказала тихо:

— Папа никогда не приедет. Он нас бросил, у него есть другие дети — сын и дочь. А мы ему не нужны.

Тогда Линде показалось, что рухнул мир. Она ведь думала, что папа просто уехал и живет где-то один. А оказалось, что у него есть другие дети, и теперь он любит их, а не ее. И она возненавидела этих папиных детей. Ведь пока у него была только она, Линда, он любил ее. Значит, во всем виноваты они. Он рядом с ними, заботится о них и гуляет с ними в парке по выходным… И она с какой-то отчаянной яростью стала представлять себе, как там, в далекой незнакомой стране, папа пойдет со своими детьми на пляж, а из реки выползет крокодил и сожрет их. А он не успеет их спасти. Или нет, они поедут на экскурсию на школьном автобусе и попадут в аварию, и все останутся живы, кроме них. Или нет, они оба заболеют раком крови и умрут.

Линда в деталях, в подробностях представляла все это, а когда было особенно плохо, брала краски и рисовала ужасные картины смерти своих брата и сестры. Если их не будет, тогда папа точно вспомнит о ней, вернется и заберет с собой. Он, наверное, не знает, что Линда здесь совсем-совсем одна. Потому что у мамы есть Брэндон, и она любит его гораздо больше, чем старшую дочь. К брату девочка, правда, не испытывала жгучей ненависти, но маму к нему всегда ревновала.

Именно тогда, в двенадцать лет, Линда решила, что обязательно поедет в Австралию и разыщет отца. И она стала ждать, пока станет взрослой, отсчитывая год за годом.

В шестнадцать Линда уже знала, что будет дизайнером, но только в восемнадцать объявила матери, что хочет подавать документы в Сиднейский университет. Эллис оторопела. Но все же надеялась, что это юношеская блажь.

— Ты что, Линда? Зачем? Это ведь другой конец Земли.

Однако дочь подтвердила ее худшие опасения.

— Я хочу найти отца.

— Послушай, Линда… — Эллис тщательно подбирала слова, — он уехал, когда тебе было всего четыре. С тех пор вы не общались. Вы чужие люди. Он давно забыл о твоем существовании. Представь, как это смешно будет выглядеть: брошенная дочь явилась к блудному отцу.

— Мама, — голос Линды предательски задрожал, — ты никогда мне толком не рассказывала, что случилось. И всегда пресекала любые разговоры о нем. Но я давно не маленькая. И я не верю, что он забыл обо мне. Я помню, как он меня любил.

— Что ты можешь помнить? — раздраженно возразила Эллис. — Тебе было четыре года.

Линда решительно уселась на диван, всем своим видом показывая, что не уйдет, пока не добьется желаемого. И, справившись с волнением, заявила твердо:

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне все.

Эллис устало опустилась в кресло.

— Рассказывать нечего. Все банально. Он был выдающимся химиком, занимал ответственный пост в фармацевтической компании, много ездил по командировкам, часто бывал в Сиднее. В общем, однажды он вернулся оттуда и сообщил, что у него в Австралии другая семья. Не просто женщина, а семья — с детьми… Причем дети чуть ли не старше тебя. Понимаешь, что это значит? Я ему этого не простила и никогда не прощу.

— Но, мама! — воскликнула Линда. — Он ведь любил меня. Я помню.

Эллис покачала головой.

— Нет, любовь такой не бывает. И я не хочу, чтобы ты испытала разочарование. Поверь мне, не стоит ехать туда.

Но Линда упорно стояла на своем. Она столько лет вынашивала свою идею и теперь не могла отказаться от нее.

— Я тебе не верю. Я поеду.

В голосе Эллис появились железные нотки.

— Нет. Пока ты зависишь от меня, я не разрешаю тебе уезжать. Вернемся к этому разговору, когда тебе исполнится двадцать один. Надеюсь, к тому времени ты поумнеешь. А сейчас готовься к поступлению в университет. Это важнее.

Линда вспылила, голос снова задрожал, и она выкрикнула:

— Ты просто эгоистка! Ты не хочешь, чтобы я была счастлива. У тебя есть семья, у тебя все хорошо. А у меня никого нет! Я не буду поступать в университет. Я пойду работать и все равно уеду!

Обида на мать из-за того, что не отпускает ее в Австралию, просто душила девушку. Но что ей оставалось делать? Ну и пусть, что пока я не могу уехать, утешала она себя. Это же не навсегда, нужно набраться терпения и подождать. Теперь уж совсем немного.

И она снова стала отсчитывать годы.

Линда все-таки отправила документы в несколько университетов. Ее приняли в Лондонский университет искусств и даже дали место в общежитии. О ее высшем образовании, как оказалось, тоже заранее позаботился отец, заведя специальный банковский счет.

К тому времени она уже перестала рисовать в своем воображении ужасы о мучительной смерти папиных детей. Но в глубине души продолжала их тихо ненавидеть.

С матерью Линда практически прекратила общаться, хотя порой и тосковала — все же это единственный ее родной человек. Других близких людей у нее не было. Появлялись какие-то подруги, приятели. Пару раз показалось, что влюбилась, но проходило немного времени, и отношения начинали Линду откровенно тяготить. Может быть, подсознательно она просто избегала всяких привязанностей здесь, в Лондоне, чтобы не было тяжело расставаться потом, когда придется уехать.

Параллельно с учебой практически сразу же по несколько часов в день она начала работать в дизайн-бюро помощником-оформителем. Зарплаты хватало на жизнь и даже удавалось немного откладывать.

А когда ей исполнился двадцать один, она позвонила матери и пригласила в кафе. Та пришла, одетая, как обычно, с иголочки, с тщательно уложенной прической. Свои длинные волосы мама давно отстригла: это для нее, наверное, тоже, был своеобразный акт протеста, напрочь отсекающий прошлое от настоящего. Макияж она почти не использовала, но это не мешало ей выглядеть очень ухоженной. Впрочем, в Эллис всегда чувствовался некий природный шарм, о котором Линде оставалось только мечтать. Зачем она вышла за этого невзрачного инженеришку? — впервые подумала Линда. Ведь у нее, должно быть, отбоя от поклонников не было. Когда папа ушел, ей не было еще и двадцати пяти.