Брачная ночь - Софи Кинселла Страница 16

У меня снова начинают гореть щеки. Я знаю, что мой развод давно превратился в самую настоящую эпопею, вроде «Властелина колец», и что он отнимает у меня слишком много рабочего времени. Я уже много раз говорила Гэвину, что, мол, все, дело закончено – и каждый раз находились еще какие-то вопросы, которые необходимо было урегулировать.

Впрочем, никакого особенного выбора у меня не было. Да и сам развод не доставлял мне никакого удовольствия.

– Я обратилась к барристеру, который специализируется на разводах, – признаю́сь я откровенно. – Его контора находится в Эдинбурге, и мне пришлось лететь туда в середине рабочей недели. Он, видите ли, ведет очень много дел, поэтому я просто вынуждена подстраиваться к его расписанию.

– Послушайте, Фелисити… – Гэвин манит меня в укромный уголок коридора. При виде его напряженной улыбки мне становится по-настоящему нехорошо. Так он улыбается, когда урезает зарплаты и бюджеты, и сообщает сотрудникам о том, что они, к сожалению, попали под сокращение, так что «не будете ли вы так добры покинуть здание?». – Послушайте, – повторяет он, – я очень хорошо вас понимаю и всей душой сочувствую вашим проблемам, но…

Лжец, думаю я. Что он может знать о разводах? У Гэвина есть жена и любовница, обе знают о существовании друг друга, но, по-видимому, нисколько не возражают.

– Спасибо, Гэв, – киваю я. Я обязана его поблагодарить – этого требует общепринятый протокол вежливости.

– …Но ваш развод ни в коем случае не должен мешать вашей работе и влиять на репутацию «Пинчер ревью», – заканчивает он. – Понятно?

Тут я начинаю нервничать не на шутку. Мне прекрасно известно, что Гэвин заговаривает о репутации «Пинчер» каждый раз, когда у него руки чешутся кого-нибудь уволить – неважно, по необходимости или в назидание другим. Это фактически официальное предупреждение, и я чувствую, как по спине у меня бегут мурашки.

С другой стороны, я по опыту знаю, что иметь дело с Гэвином можно только одним способом, а именно – до последнего отрицать собственную вину. Если проявить достаточно упорства, он может и усомниться в правильности своих решений.

– Вот что, Гэвин, – говорю я и выпрямляюсь во весь рост, чтобы придать себе максимум достоинства. – Мне хотелось бы кое-что прояснить… – Тут я делаю паузу, словно я – Дэвид Кэмерон, который отчитывается перед Кабинетом. – Я никогда, никогда не делаю ничего, что могло бы помешать моей работе в журнале. На самом деле…

Меня прерывает пронзительный вопль.

– Ба-бах! Бумм! Лазерная атака! Падайте, вы убиты!

Я застываю точно парализованная. Не может быть… Нет!!..

Из-за угла коридора доносится знакомый треск. Воздух наполняется ядовито-оранжевыми пластмассовыми пульками, которые летят во все стороны, попадая в гостей и в бокалы с шампанским. Ной со всех ног мчится по коридору по направлению к залу и, торжествующе вопя, палит во все стороны из игрушечного бластера. Черт! И как это я позабыла проверить его рюкзачок?!

– Стой! Прекрати! – Я бросаюсь к сыну, хватаю за шиворот и вырываю оружие у него из рук. – Прекрати сейчас же! Гэвин, извините!.. – добавляю я, жадно хватая ртом воздух. – Это Дэниел… Сегодня была его очередь присматривать за Ноем, но ему срочно понадобилось лететь во Франкфурт, и он привез сына ко мне… Совершенно неожиданно, клянусь! А, черт!.. – Я нечаянно нажимаю какой-то рычажок, и бластер выпускает еще одну очередь оранжевых пулек, которые попадают Гэвину в грудь и в живот (сцена, безусловно, достойна Тарантино и его «Бешеных псов» [9]). «Я только что застрелила своего босса из игрушечного автомата, – думаю я. – Интересно, как это будет смотреться в моей служебной характеристике, когда меня уволят?» Между тем я продолжаю жать на спусковой крючок, и пули летят все выше. Они попадают Гэвину в лицо, и он в страхе что-то невнятно кричит.

– Извините! – я роняю игрушку на пол. – Я не хотела стрелять!

Совсем рядом я вдруг замечаю Гюнтера и вздрагиваю. В его клочковатых редких волосах застряли три оранжевые пульки, еще одна плавает в бокале.

– Гэвин… – Я судорожно сглатываю. – Даже не знаю, что сказать…

– Это я виновата, – перебивает меня Элис, которая тоже появляется на поле боя. – Я должна была присматривать за Ноем, но он…

– Ноя вообще не следовало приводить в офис, – быстро говорю я. – Так что это моя вина!

Мы обе смотрим на Гэвина, словно ожидая приговора, но он только глядит на нас и качает головой.

– Личная жизнь. Работа, – произносит он наконец, складывая пухлые ручки перед собой. – Вы должны решить, что для вас важнее, Флисс.

* * *

Мое лицо пылает от унижения, когда я вталкиваю упирающегося Ноя в свой кабинет.

– Но я почти победил!.. – протестует он.

– Мне так жаль, Флисс! – Элис, входя в кабинет следом за мной, сжимает голову руками. – Он сказал, что это его любимая игра, и…

– Ничего страшного, – я через силу улыбаюсь ей. – Запомни, Ной, у мамы на работе нельзя играть с бластером. Понятно?

– Я найду ему что-нибудь поесть, – говорит Элис. – А тебе, Флисс, нужно возвращаться в зал как можно скорее. Иди и не волнуйся, все будет в порядке. Идем, Ной, где-то здесь я видела конфеты…

Они уходят, и я в изнеможении опускаю руки. Элис права – мне необходимо как можно скорее вернуться в зал, собрать с пола оранжевые пульки, извиниться перед гостями, очаровать всех и таким образом снова превратить нашу вечеринку в сугубо профессиональное мероприятие, каким оно и должно быть. Увы, сейчас эта задача кажется мне непосильной. Больше всего на свете мне хочется свернуться калачиком на коврике, который лежит под моим креслом, и хоть на несколько минут закрыть глаза…

Не в силах справиться с усталостью, я все же опускаюсь в кресло, и тот же миг звонит телефон. Ладно, так и быть, отвечу… Быть может, это хорошие новости, которые помогут мне немного взбодриться.

– Алло?

– Фелисити? Это Барнаби.

– А, это ты… Привет. – Я сажусь прямо, чувствуя прилив адреналина. – Хорошо, что ты перезвонил. Ты просто не поверишь, что снова учудил Дэниел. Мы договорились, что Ной сегодня будет ночевать у него, но в последний момент этот тип передумал и привез мальчика ко мне на службу – буквально за пять минут до начала торжественной церемонии, которую я должна вести. Кроме того, Дэниел сказал, что он, видите ли, посоветовался со своей Труди и решил снова изменить условия нашего соглашения. Попомни мое слово, Барнаби, это кончится тем, что мы снова окажемся в суде!

– Флисс, успокойся! Остынь, ладно? – Неспешный и мягкий манчестерский выговор Барнаби действует на меня успокаивающе, хотя в большинстве случаев мне хочется, чтобы он говорил побыстрее. Это тем более актуально, что я плачу ему почасовой гонорар – и отнюдь не по самой низкой ставке. – Не беспокойся, мы во всем разберемся, все решим.