Царица без трона - Елена Арсеньева Страница 16

Вообще говоря, понять ее можно. Небось виделапрежде только портрет своего предполагаемого жениха, а в лучшем случае ейпредстоит до того, как возведут на брачное ложе, увидать суженого из-закакой-нибудь занавески или – тоже случайно – в церкви. Ну, это едва ли… Вототчаянная девушка и решила поглядеть, для кого ее высватали.

Ох, смела! Ему по душе женская смелость. Этадевка ему пара!

Человек невольно хохотнул, вообразив, какоелицо сделалось бы у царя Бориса, узнай он о том, кто имеет виды на его дочь.Наверняка государя всея Руси удар бы хватил. А впрочем, удар хватил бы его ещераньше – прознай он, что девица-невеста тайно убежала из дому и стоит в толпе,где к ней может прижаться любой и каждый мужчина, будь он хоть самого подлогозвания. И никак не уберечься от этого!

Если только ее не возьмет под свое крылышкокакой-то добрый человек. Такой, как он сам…

Разумеется, теперь, узнав Ксению, он просто неможет оставить ее одну. Ведь служанка вряд ли сможет отыскать свою госпожу. Ктоже проводит ее до дому?

Между тем народ взволновался снова. Поездкоролевича Иоганна, состоявший из множества великолепных карет и роскошноодетых всадников, приближался!

Вблизи Тверских ворот стоял красивый боярин валтабасовом [13] кафтане, по которому волной шелсвет от множества украшавших его разноцветных каменьев. Боярин держал в поводуаргамака, сбруя коего сияла золотом. Это был Михаил Иванович Татищев,ясельничий государев, державший коня самого царя. Конь этот был знаком высокойчести, которую Борис Годунов намеревался оказать своему будущему зятю.

Затаив дыхание, смотрели москвичи, как изсамой красивой кареты, затканной изнутри алым шелком, а сверху покрытой литымизолотыми пластинами, вышел хрупкий молодой человек в черной шляпе с пером, вчерном бархатном камзоле с широченным белым кружевным воротом, на которыйспускались светлые длинные вьющиеся волосы. Его лицо было нежным, словно уотрока, и то и дело заливалось застенчивым румянцем. Правда, нежные чертынесколько портил большой горбатый нос, но, судачили в толпе, с лица воду непить, а красоты царевой дочки вполне хватит на двоих: и на нее саму, и нажениха.

Да, юноша в черном бархате и был брат датскогокороля, герцог Иоганн, которому здесь предстояло пересесть на государева коня идалее проследовать в Кремль верхом, в сопровождении ясельничего Татищева идьяка Афанасия Власьева, который и устраивал, собственно говоря, будущий брак,ведя переговоры с датским правительством от имени Бориса Годунова.

Королевич медленно – возможно, медлительностьсия была вызвана важностью, но, возможно, и неловкостью – взобрался на коня,умостился в высоком, затейливо украшенном седле, и поезд снова тронулся в путь,сопровождаемый стрельцами в белоснежных кафтанах.

– Довольны ли вы этим господином,сударыня?

Девушка с косами, которая, увлекшисьразглядыванием королевича, уже успела забыть о невзначай услышанной латинскойфразе, оглянулась на своего соседа с новым изумлением.

Выглядит как простой горожанин, даже неприказный, а человек самого простого звания, однако же такого разговора людинизкого происхождения не ведут! Он округло нанизывает слова, красиво выговариваетих. Кроме того, обращается к женщине на «вы» – а это уже вовсе дивное диво.Такой речи она не слышала даже от бояр. Разве что Еремей Горсей, английскийприятель отца, всегда говорит особам противоположного пола «вы».

Может быть, сей незнакомый человек – иноземныйгость? Но что ж он так просто, даже убого одет? Иноземцы любят выставлять своебогатство напоказ! Тем паче странно видеть чужестранца в такой невзрачнойодежке именно сегодня, когда все обитатели Немецкой слободы загодя получилицарев указ: выйти в день встречи Иоганна на улицы, нарядившись как можно краше.

Девушка еще раз покосилась на своего соседа иподметила, что он стоит совсем близко к ней. Пожалуй, никогда еще она ненаходилась в такой опасной близости от мужчины.

Девица попыталась отшагнуть в сторону, нотолпа, возбужденная появлением долгожданного королевича, сгрудилась еще теснее,так что, вместо того чтобы отстраниться, девушка невольно прильнула кнезнакомцу. Кроме того, он крепко стиснул ее руку своими пальцами, которыепоказались ей необычайно сильными и горячими. Причем мизинец вдруг мягкоскользнул по запястью вверх, приник к прохладной коже и норовил протиснутьсяпод тесное зарукавье.

Девушка рванулась, охваченная страхом, аглавное, приступом неодолимого отвращения, которое поразило ее сильнее страха.Однако незнакомец держал крепко.

– Пусти меня, слышишь? – прошипеладевушка, которой так и ударила в голову яростная, неистовая кровь ее предкаМалюты Скуратова, бывшего некогда другом и товарищем самого грозного царяИвана. – А ну пусти, не то закричу!

– Кричите! – усмехнулся незнакомец,прижимая к себе девушку еще теснее, и, глянув в его лукавые глаза, она вдруг сужасом поняла, что он знает, с кем имеет дело.

Ее тайна раскрыта! Да это сам сатана, неиначе! Кто другой мог бы узнать ее в этой толпище?!

– Кто ты? – пролепетала она, мигомзабыв о гневе в припадке неистового ужаса: что теперь делать? Как быть? Ведьона не может позвать на помощь, не назвавшись, а кто ей поверит? Сочтуткощунницей-самозванкой, крикнут стражу… Разве докажешь, что говоришь правду?Пока добьешься истины, со спины плетьми семь шкур спустят, даром что девка, ато и зароют заживо в землю… хуже того – снасильничают!

И этот незнакомец прекрасно понимает весь ужасее положения. Понимает – и откровенно насмехается над ней.

– Да, по всему видать, сей королевич –порядочная тряпка, – сказал он своим мягким голосом, который вызывал удевушки неприятную дрожь. – Этот пороху не выдумает! Он должен рукигосударю лизать за то, что тот вытащил его из унылого Датского королевства, гдеон небось куска сладкого не видел. А в Московии его от самого корабля толькочто на руках не несут и мостовую боярскими бородами не подметают. Поди,опомниться не может от такой чести. А между тем той пышностью, с какой нашгосударь привечает всякое отребье, назначенное вам к женихи, он сам себя же иунижает. Как бы сообщает: я изначально ниже вас родом, я обманом влез на трон…

Девушка содрогнулась от нового приступавозмущения и нашла наконец в себе силы вырвать руку из жадных пальцев,ползавших по кисти, словно насекомое.

– Да как смеешь ты про моего батюшкутакое говорить? – прошипела с ненавистью, отбросив всякоепритворство. – Кто ты такой? Откуда взялся?!

– Кто я, спрашиваешь?