Здравствуй, папочка Мороз! - Амелия Борн Страница 16

– Тогда давай читать дальше, – бодро объявила я, снова раскрывая книгу.

Бывший босс в следующий раз позвонил мне тридцатого декабря вечером. Отвечая на звонок, я уже понимала, с какими новостями он звонит. Сердце предательски заколотилось, словно от того, что он сейчас скажет, зависела вся моя дальнейшая жизнь. Но это же глупо! Мы с Митей столько лет прожили безо всякого мужского вмешательства, и даже если Мельников не его отец, сможем отлично жить и дальше только вдвоем! Так почему же невозможно унять дрожь в пальцах, от которой телефон в моих руках выплясывал чечетку?

Да оттого, черт бы все побрал, что я, кажется, привыкла к присутствию бывшего босса в моей жизни. И почти забыла о том, что он мне не принадлежал и принадлежать не мог.

– Я получил результаты теста, – сообщил мне Мельников деловым тоном.

– Ну и? – коротко отозвалась в ответ.

Почему он говорит так сухо? Неужели Митя все же не его сын?

– Митя, несомненно, мой ребенок, – оповестил меня бывший босс.

От странного облегчения даже ноги подкосились. Я неловко опустилась в кресло и выдавила из себя одно-единственное слово:

– Хорошо.

– Твое приглашение еще в силе? – осведомился, в свою очередь, Мельников.

– Какое приглашение? – переспросила растерянно.

– Отмечать Новый год с вами, – хмыкнул он в ответ. – Помнится, ты настаивала на моем присутствии чуть ли не с шантажом и угрозами…

– Не было такого! – возмущенно парировала я. – Но, Мельников, ты и сам знаешь, как это нужно Мите! Ты же наверняка все слышал от него сам, дед Мороз недоделанный!

– Зря ты так, – обиделся тот в ответ. – Я был очень даже хорош в этой роли!

– Поверю на слово, – сухо отозвалась я. – В общем, мы ждем тебя завтра вечером. Только давай без бутафории.

– А я уже бороду искусственную начесал, – рассмеялся он тем низким чувственным смехом, от которого у меня снова побежали мурашки по всему телу.

– До встречи, – коротко распрощалась я и нажала отбой.

– Так, ну и что будем делать? – осведомилась Лина, прибежавшая ко мне в гости, чтобы обсудить последние новости.

– А что нужно делать? – пожала я плечами. – Подарок Мите я купила. Ну, в смысле, еще один, помимо этого высокого блондина, с которым все-таки, как выяснилось, умудрилась оказаться в интимной позе.

– Так надо же тебя накрасить! – затараторила подруга. – Вкусностей всяких наготовить! Во сколько он придет?

– Не знаю, мы договорились на вечер, – пожала я плечами. – Как освободится, так и приедет, наверно.

– То есть мы даже не знаем, сколько у нас времени! – всплеснула руками подруга.

– Лина, успокойся, нам ничего не нужно, – попыталась я ее образумить. – Закажу еду из ресторана, вряд ли такой человек, как Мельников, захочет банальных оливье и прочих селедок в шубе. Тем более что одна у него уже есть, – пробормотала я себе под нос.

Но подруга услышала.

– Вот именно! – живо отреагировала она. – Селедка у него уже есть, а мы должны ему показать настоящую королеву! Снежную королеву! Я уже полностью придумала твой макияж!

– Ой, нет, – простонала я. – Давай без этого, умоляю. Мы же не на карнавал идем. Для обычных домашних посиделок этот грим совсем ни к чему. Тем более, что он придет вовсе не на меня смотреть.

– Ничего не хочу слушать! – замахала Лина руками. – Я буду не я, если он весь вечер и ночь не будет на тебя смотреть!

– Не думаю, что он останется надолго, – осадила я фантазии подруги. – Его наверняка будет ждать невеста.

– Забудет о своей невесте, как Кай о Герде! – заявила Лина бескомпромиссно.

Я вздернула бровь:

– Тебе напомнить, чем закончилась эта сказка? Мне не очень хочется, чтобы эта Герда прискакала сюда на олене выручать своего Кая.

– Мы перепишем эту историю, – торжественно объявила подруга. – А теперь пошли, будем делать традиционные салатики. И не спорь! Еду из ресторана он и без тебя поест!

Мне ничего не осталось, кроме как смириться и следующие несколько часов покорно крошить салаты и вертеться на кухне, готовя столько еды, будто мы ждали нашествие саранчи, а не прихода одного-единственного Мельникова.

– Так, а теперь беремся за тебя! – объявила Лина, когда салатное безобразие и многообразие было отправлено в холодильник охлаждаться.

– Может, не надо? – сделала я последнюю попытку защититься от этого карнавала на дому.

– Надо! – отрезала подруга и прошествовала ко мне в спальню. – Помнится, у тебя было чудесное белое платье с пайетками, – пробормотала она, открывая шкаф.

– Лина, я не хочу, чтобы он считал, что я ради него вырядилась.

– Так вырядись ради себя! Знаешь ли, мужское восхищение очень повышает настроение и самооценку!

Я на это только рукой махнула, что Линой было воспринято, как полная капитуляция.

Впрочем, когда пару часов спустя я взглянула в зеркало, была вынуждена отдать мастерству подруги должное – макияж и прическа выглядели празднично, но при этом естественно и не вычурно. С тем белым платьем все это, несомненно, будет смотреться очень гармонично, без пошлых перегибов.

– Лина, это… потрясающе, – сказала я подруге с восхищением. – Чувствую себя и впрямь королевой.

– А я что говорила! – довольно констатировала она. – Ладно, побегу к себе, тоже надо бы подготовиться. Если что – звони.

Обняв меня на прощание, Лина исчезла, а я еще долго стояла, вглядываясь в свое отражение.

Побежали последние часы перед Новым годом.

Прежде чем поехать к Вьюгиной и сыну, я провел несколько часов в магазине. При этом трижды в час сбрасывал звонки от донельзя недовольной Лаймы, которая никак не могла смириться с тем, что мы не станем встречать Новый год вместе. Даже странно, ведь мы не встречали его вдвоем и год назад. И чего ей за шлея под хвост попала? Как будто она чувствовала, что все теперь будет совсем не так.

Когда узнал, что Митя действительно мой сын, провел много часов в размышлениях над тем, что теперь со всем этим делать. По-хорошему, нужно было объявлять о своем внезапном отцовстве и Лайме, и своим родителям. И – что немаловажно – ее родителям, которые вполне могли отказаться от нашего предстоящего союза и слияния корпораций.

Ну и предстояло понять, почему же я чувствую облегчение, когда думаю о том, что наша с Лаймой помолвка висит на волоске.

– С вас двенадцать тысяч, триста восемьдесят рублей, – томно хлопая ресницами провозгласила кассирша. Я даже на имя ее взглянул. Надя.

А надежда Надю не оставляла, хоть было ей уже лет под пятьдесят и выглядела она, прямо скажем, не очень.

– Расплачусь картой, – улыбнулся я кассирше, продемонстрировав «платину».