Мы - сводные - Эля Пылаева Страница 16

Подскакиваю на ноги.

— Зараза!

Разглядываю, как ее мокрые волосы словно лучи тёмного солнца расплывается по воде.

— А ну-ка вернись.

fC_aB4KLi-k.jpg?size=401x604&quality=96&sign=704fb079ce3c3d9cdf3c792c7ff01f1f&type=album

Перехватывает плавающий на воде поплавок, в форме гибкой трубы и ложится на него спиной. Игнорируя меня, отплывает в центр бассейна.

Ну в морду же ей не дашь за такое? Девчонка всё-таки. Что с ней делать?!

— Ты чего мокрый? — со смешком подходит со спины Макс. — Дельфины?

— Ага… Охреневшие… — сжимаю в руках купюры. — Потерявшие края дельфины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ася

Сердцеедка и соблазнительница из меня так себе. Никогда не пыталась… Наоборот, всегда уклонялась от этой стороны общения с парнями. И сейчас это всё выглядит очень вынужденно и ущербно, как мне кажется.

Да и настроение у меня совсем не то.

Семён. После того, что высказала ему, кровь продолжает кипеть, лицо полыхает.

Я ищу мотив. Не у всех, кто был в этом чате. А именно у него. Он для меня реальный, ощутимый. Они — пока нет.

Месть мне? За что?..

Деньги? Мало тебе денег?…

В чистое зло ради зла, я, наверное, не верю.

Быть может, всё-таки единственная моя догадка верна? Если он сказал правду, и все деньги, бизнес, дом принадлежат его маме… Что если она тяжело больна, и старший Решетов не хочет её лечить? Из корыстных побуждений. Чтобы всем завладеть.

Чем она больна? Деньги нужны ей? Может поэтому он такой жестокий и равнодушный?

Это тревожит меня…

И мои улыбки, адресованные Рафаэлю всё время стекают с лица.

Я еще не знаю, что делать с Дагером и как делать. Я только лишь хочу остановить эту игру навсегда. И Дагер будет жертвоприношением, которое это всё остановит. Как? Не знаю…

Мне как Страшиле в известной сказке не помешало бы немного мозгов от Гудвина. А лучше много.

— Ася… — перехватывает мои пальцы в воде Раф. — О чем думаешь?

О чем я думаю?

Внимательно смотрю ему в глаза. Этот — тоже реальный.

— Я думаю, Рафаэль, что ты замечательный парень. Очень отзывчивый, честный, смелый! Наплевав на мнение толпы, сам решаешь с кем тебе общаться, а с кем — нет. Это очень важно для парня — не поддаваться влиянию толпы. Это делает его мужчиной. Так мой папа всегда говорил. Он говорил — собаке, лающей в стае вожаком не стать.

Рафаэль не моргая смотрит мне в глаза.

Ну должно же там быть что-то человеческое в его карих красивых глазах?!

Неужели тебе не стрёмно, Раф, слушать это от меня? Неужели не цепляет?! Я бы умерла от стыда!

Взгляд стеклянный…

— Спасибо тебе за поддержку, Рафаэль. Можно я тебя обниму?

"Ну, пожалуйста, пусть в тебе будет человек!" — умоляю я его про себя, продолжая давить.

— Ааа… — растерянно. — Конечно.

Густые ресницы падают вниз, пряча взгляд. Ломая себя, обнимаю его за шею. Не просто обнимаю, а максимально искренне, пытаясь отыскать под всем этой циничной броней, что-то живое. Может, их всех надо размораживать в этом царстве снежной королевы?

Обнимаю, глядя в ледяные глаза наблюдающего за нами Семёна.

Чувствую грудью, как колотится сердце Рафаэля. Отстраняюсь, заглядывая ему в глаза.

"Давай, скажи мне, пожалуйста, про этот жестокий спор. Скажи, что ты сожалеешь!"

Но я же наивная дура, да? Так не будет.

Вместо этого, Рафаэль закрывает глаза и его губы приближаются к моим. Накрываю их ладонью.

— Почему?..

— Мм… у меня помада. Мы все измажемся.

Темная помада — тактический шаг. Никаких поцелуев!

— Да плевать вообще…

— Мне — не плевать, — закусываю губу. — В школе запрет на выражение чувств. Уверена, ты не хочешь, чтоб у меня возникли неприятности или какие-то позорные публичные разборки. Мне и так здесь непросто… Если бы не ты, хоть вешайся.

Заметив идущего мимо охранника, делаем оба шаг назад, увеличивая дистанцию.

— Мне пора… — сбегаю, поднимаюсь по лестнице вверх. Чертов купальник немного просвечивает! Нужно было выбрать чёрный, а не белый. Но мне показалось, что белый будет привлекательнее. Привлекла, так привлекла! Парни на шезлонгах откровенно пялятся. Кто-то присвистывает. Один из них охватывает от сидящей рядом девушки подзатыльник.

И я, рдея как спелый помидор, иду к своему полотенцу. По пути стираю с губ свою пошлую помаду тыльной стороной руки.

На моих вещах лежат мои мокрые купюры. Спасибо, что вещи не плавают в бассейне. Я не исключала такого исхода. Но — нет.

Одевшись, спешу в общежитие. В мокром купальнике холодно. В дверях стоят два парня, развязно смеясь и спорят о чем-то.

— Я могу пройти?

Не сдвинувшись, оглядываются на меня как на пустое место.

— Эй! — развожу руками.

Кофта вся уже мокрая от стекающей по волосам воды, даже через накинутое на плечи полотенце.

— Кто здесь? — закатывает глаза один.

— Никто… — фыркает другой. — Никого нет.

Мою грудь переполняет от возмущения. Могла бы — дала обоим в морду!

Наверное, слишком много на меня сегодня свалилось и нервы окончательно сдают.

Но не сметь рыдать, Устинова!

С яростью и чувством внутреннего удовлетворения делаю шаг между ними. И резко кручу головой в из стороны в сторону, стряхивая воду с волос. Мокрые длинные плети летят им по лицам.

— Глаз, дура! — хватаясь за лицо, сползает по косяку один.

— Какая еще дура? — шиплю в лицо другому. — "Нет никого"!

Пульс колотится в горле, в глазах темно. Я иду в свою комнату. Мне плохо… Мне ужасно плохо от этой пережитой вспышки. Всю трясёт. В груди горит, в животе спазм. Ничего не вижу перед собой, иду на автопилоте. Закрываю дверь, ложусь на нее спиной. Быстро и шумно дышу через нос, пытаясь справиться с истерикой.