Когда он вернется - Карен Рэнни Страница 16

Он начал втирать жидкость кругообразными движениями. Ощущение было не из приятных, но приходилось терпеть.

Закончив эту процедуру, Аласдер открыл второй пузырек, имевший уже форму кролика. Запах был еще более отвратительным.

Каждое прикосновение его пальцев было похоже на ожог. Он обводил большим пальцем вокруг груди, а потом легким успокаивающим движением как бы снимал боль.

– Тепло, – пробормотала Изабел.

– Так и должно быть, – уверил ее Аласдер. «Это твои руки теплые, – сказала она про себя, – а не лекарство».

Она открыла глаза и увидела, что Макрей закрывает пузырек.

– Я не умею плавать, – вдруг сообщила она, ощутив качку. Изабел хотела сказать ему об этом раньше, но вспомнила только сейчас.

– Многие моряки не умеют. Но мы не собираемся тонуть, так что это не имеет значения.

– Вы уверены? – Почему ее голос звучит так вяло?

– Более чем.

Она подняла руку, которая прикрывала грудь, и обхватила пальцами его подбородок. Этот жест, очевидно, удивил Аласдера. Его взгляд упал на ее грудь, но он тут же отвел глаза. Изабел вспомнила, что она лежит полуголая.

– Вы так красивы, – заявила она. Ей почему-то было необходимо сказать ему об этом немедленно. – Все Макреи такие красивые?

Он взял ее руку и снова положил на грудь.

– Я наименее красивый из всех, – с улыбкой произнес он. – Самый красивый – мой брат Джеймс.

– Нет. – Неужели у нее так онемели губы, что она ничего больше не может сказать?

–Тебя надо перебинтовать, Изабел. Но для этого тебе придется сесть. Ты меня слышишь?

Изабел кивнула. Она подумала, что в данный момент она сможет вынести что угодно. Даже брачную ночь.

Макрей начал рвать какую-то ткань на полоски и соединять их, сматывая при этом в клубок. Изабел наблюдала за его действиями, удивляясь, что мужские руки могут быть такими большими и в то же время такими проворными и умелыми.

Он был от нее так близко, что она смогла рассмотреть рисунок на пуговицах его куртки. То был кулак, сжимающий меч.

– А что это?

– Это эмблема Макреев, – объяснил Аласдер, помогая ей сесть.

Перед глазами у Изабел поплыл красный туман, однако боль немного утихла.

– Как вас зовут? – спросила она, явно удивив его своим вопросом. – Как вас называют ваши друзья и ваша семья?

– Аласдер. Но тебе ведь это известно. Ты произнесла мое имя, когда давала клятвы, по крайней мере три раза.

– Я как-то не обратила внимания, – призналась она, слегка порозовев от смущения.

– А о чем ты тогда думала, Изабел?

– О вас. – Она прислонилась лбом к его мокрой куртке. «О тебе», – прошептала она про себя. Но сейчас ее мысли были совсем не о том. Макрей словно раздвигал пальцами красный туман, и она была ужасно ему благодарна за то, что боль уже почти ее не мучила.

– «Спасибо», – сказала Изабел одними губами в мокрую куртку.

Аласдер перебинтовал ее, бережно поднимая руку со стороны ушиба.

Одной рукой Аласдер поддерживал ее за спину, чтобы Изабел сидела прямо. Ей казалось, что его ладонь становится все теплее, и по всему ее телу прокатилась волна приятного тепла.

Она вздохнула. Мокрая куртка начала ее раздражать. Ему надо снять ее, и тогда она положит руки ему на грудь и гоже согреет его.

С его волос капало, и Изабел завороженно следила за сверкавшими в свете фонаря каплями. Одна из них на секунду повисла, а потом упала ей на грудь.

Изабел так устала от всего, что происходило, что ей с трудом удавалось держать голову. Она уткнулась лицом в шею Макрея и почувствовала, что от него пахнет Гилмуром.

Он продолжал ее бинтовать, а она наслаждалась прикосновением его рук. Какой-то далекий голос шептал ей, что так не должно быть. Что это не она. Та женщина, которая прижималась губами к горлу Аласдера Макрея, не была только что вышедшей за него замуж Изабел Драммонд. Это была незнакомка, кровь которой бурлила, а кожа покрывалась мурашками от прикосновения его чуть отросшей за день бороды.

Глядя на Аласдера из-под полуопущенных ресниц, она чувствовала себя точно так же, как когда падала в котлован Гилмура – словно у нее пустота в желудке, а тело стало невесомым.

– Я очень странно себя чувствую: будто я – это не я, – заплетающимся языком произнесла она.

– Это эффект маковой настойки, – сказал Аласдер, закрепляя конец бандажа, и, слегка отстранившись, посмотрел на труды своих рук. – Возможно, врач сделал бы все лучше, но этот бандаж поддержит твои пострадавшие ребра.

Он встал; подойдя к комоду, достал какую-то вещь красного цвета и бросил ее на кровать. Потом помог Изабел встать. Она была так слаба, что ей пришлось к нему прислониться, чтобы не упасть.

– Тебе лучше не надевать ничего давящего, – сказал он, но его слова еле пробивались к ней сквозь туман. – Это, пожалуй, подойдет. – Аласдер развернул огромную ночную рубашку.

Изабел кивнула, и от этого движения у нее закружилась голова. А может быть, корабль качнуло, потому что шторм все еще не утих.

– Это ваша рубашка, – сказала она, очевидно, решив, что необходим протест. На самом же деле ей ничего так не хотелось, как лечь и отдаться восхитительному чувству расслабленности.

– Я никогда не надеваю ночную рубашку. Она – предмет для шуток в моей семье. Моя мать шьет мне рубашку перед каждым рейсом в надежде, что я ее надену.

– А вы не надеваете?

– Нет, – признался Макрей. – Но ей каждый раз творю, что надеваю, а она притворяется, будто верит мне.

Развязав тесемки юбки, Аласдер бросил ее на пол. За ней последовала распоротая им нижняя сорочка.

Затем он помог Изабел надеть ночную рубашку, осторожно продев в рукава сначала левую, а потом и правую ее руку. Он никак не прореагировал, когда его рука нечаянно коснулась ее соска. А ей хотелось, чтобы его пальцы задержались и ощущение продлилось.

Аласдер помог ей сесть, снял с нее ботинки и чулки, а потом приподнял ноги, чтобы она могла лечь, и подоткнул со всех сторон одеяло.

– Скоро ты почувствуешь себя лучше.

Его голос доносился откуда-то издалека.

Изабел кивнула и тут же погрузилась в восхитительный сон.