Играй в меня - Ирина Шайлина Страница 16

— Зачем изобретать велосипед? — воскликнул мой друг. — Пойдём по той же схеме. Скажу всем, что ты моя девушка. Там нет людей, что пересекались бы с Димкой, надеюсь, он не узнает. Будешь чаще показываться со мной. Это тебя хоть от Жорика оградит. Потом сообщим, что ты беременна. Если нужно — симулируем выкидыш. После операции отправим тебя с мамой в санаторий на пару месяцев, а там глядишь, про тебя и забудут. А я останусь… залогом.

Я поглядела на Сеньку диковато — как он, вообще, себе это представляет? Но на следующий день выдержала мерзкий разговор с Жориком и согласилась изображать и любовь, и беременность, и в санаторий ехать, и к черту на кулички. Жорик понял, что «начальство» отчего-то меня защищает, и выбирал моменты, когда рядом никого не было. Хватал меня за руки — хорошо, если только за них — вел себя так, словно имеет на это право. Теперь Лялька не отходила от меня ни на шаг, словно она — маленькая красивая кукла Ляля — могла меня защитить.

Я стояла на очередной пыльной кухне и смотрела в окно. Листья стремительно желтели и уже начинали опадать, близилась очередная зима. Мысли путались. Мой цикл, по которому можно было сверять часы, сбился. Уже четыре дня задержки. Я боялась идти в аптеку, хотя и понимала, что необходимо.

От мысли о том, что внутри меня зародилась маленькая жизнь — единение меня и Димки — становилось тепло и страшно. Страшно, потому что совсем не время. А с другой стороны, кто знает, когда вообще время рожать детей? Мысли сделать аборт у меня даже не возникало — детей любви нужно рожать, и плевать на время… Я была уверена в Димкиной любви так же, как и в своей. Горы свернем. Все будет хорошо. Иначе быть не может.

Я так погрузилась в свои мысли, что забыла прислушиваться к происходящему в квартире. А зря. Дверь скрипнула, причём противно так, что становилось понятно, что Жорик идёт.

— Приве-ет, — протянул он, — скучаешь?

— Нет.

Я хотела обернуться и не успела. Он подошёл сзади, встал, прижимаясь ко мне, фиксируя руками, положенными на подоконник по обе стороны от меня. Если обернусь — окажусь лицом к нему, мерзко. А так чувствую его, как никогда близко, даже дыхание его, и ощутимую эрекцию тоже… Тошнота подкатила к горлу, я сглотнула и задышала глубже. Главное — спокойствие. Не изнасилует же он меня в этой кухне — в квартире ещё несколько человек.

Открыла рот, пытаясь подобрать слова, которые были бы в силах оттащить от меня Жорика, но они не пригодились. Сенька был куда весомее любых моих доводов, и его кулаки тоже. Жорика оторвали от подоконника, бросили на пол. Сенька пинал его с молчаливым остервенением, я даже испугалась — никогда его таким не видела. Дверь снова открылась — из коридора заглядывали любопытные. Игорь оттащил Сеньку в сторону.

— Псих, — пробормотал Жорик, вытирая кровь, текшую из носа.

— Ещё раз к моей девушке подойдешь — убью, — пообещал Сенька.

Игорь удивлённо приподнял брови. Кажется, наша возня его только забавляла.

— Вся ваша Санта Барбара, пожалуйста, за порогом, — попросил он. — Забыли, что нам внимание привлекать к себе нельзя?

Сенька кивнул, но на Жорика посмотрел недобро. Я поняла — Жорик так просто не отстанет. Причём не столько я ему нужна, сколько желание гнуть свою линию, оставить своё слово последним. И от него я ещё натерплюсь. Но так откровенно больше не лез, и на том спасибо.

Вечером ко мне пришёл Димка. Тогда я уже точно знала, что беременна: тест, аккуратно завернутый в салфетку, лежал в мусорном ведре. Сегодня я ему не скажу, сначала сама соберусь с мыслями.

— Привет, — поздоровался Димка и чмокнул меня в макушку.

Обнял сзади, обдав терпким запахом осени и надеждой, что все будет хорошо. Рядом с Димой всегда в лучшее верилось. А то, что я вынуждена ему врать… это во благо. Он не поймёт, мой Димка. Он слишком хороший, ему в эту грязь не нужно.

— Вот, — торжественно сказал он и положил на мои колени конверт.

— Что это?

Я открыла. Деньги. Руки затряслись, купюры посыпались на пол.

— Я же сказал, что половину суммы у отца возьму… А остальное накопил за лето, и ещё кредит взял, я же работал — дали без проблем.

Я разревелась. Моё стремление сделать лучше вышло лишь во вред. Но ждать… смогла бы я ждать и надеяться, сидеть, сложа руки? Не знаю…

Ночью я лежала, прижималась к спящему Димке и слушала своё сердце. Порок у меня был диагностирован ещё в младенчестве, но особых волнений не причинял, его даже оперировать не стали. Сказали — частое явление. Выписали освобождение от физкультуры и посоветовали маме не волноваться. А теперь казалось, что сердце сбоит. Сворачивается в груди тугим клубком, словно ёжик, очень колючий ёжик… Надо пойти к врачу. Ради малыша. Ему нужна здоровая мама. Вот кончится вся эта кутерьма, обязательно схожу. Зато насчёт беременности врать не придётся, и никакие выкидыши симулировать тоже…

— Все будет прекрасно, — шепнула я в темноту и позволила себе уснуть.

А утром пришла Ляля. С любопытством разглядывала Димку, тот хмурился. Дождался, когда она уйдёт в ванную, наклонился ко мне.

— Мне она не нравится…Тебе обязательно с ней дружить?

— Лялька хорошая, — успокоила я.

А кто бы успокоил меня? С этим бы справился Димка, если бы знал все, что я знаю. Но Сенька запрещал ему говорить. Мало того, мне было велено сократить общение с Димой по максимуму. Никаких лишних встреч, ночевок, прогулок…

— Это будет странно выглядеть, — убеждал Сенька, — что моя девушка разгуливает везде с другим. Это временная мера, перетерпи.

И я лгала Димке. Что на учёбе завал. Что с работы увольняться пока никак нельзя. Что мама остро во мне нуждается. Что просто не выспалась и адски устала. Лежала ночью, уснуть не могла одна, и так хотелось к нему, что впору босиком бежать. А он не понимал, обижался. Сначала в шутку, потом серьезнее.

В тот день из университета меня забрал Сенька. Говорил, что нам надо чаще вместе бывать на людях. Не противоречил ли сам себе? Сенька старательно делал вид, что того разговора и единственного нашего поцелуя просто не было, а у меня забыть не получалось. Казалось, все наше притворство шито белыми нитками.

Мы заехали в кафе. Оно было далеко от университета, в котором учился Дима, от того наша встреча была вдвойне неожиданней.

Передо мной таяло прежде любимое мороженое. Теперь казалось, что молочная сладость пленкой затягивает рот и горло, подташнивало. Сенька улыбался, ему нравилось, что теперь мы проводим гораздо больше времени. Почти как раньше, только без Димки…

— Катя? — его голос раздался над головой как раз в тот момент, когда я о нем вспоминала, я даже вздрогнула. Сам Димка явно был зол — и гадать нечего. — Как мило, — скривился он. — Дружеские посиделки.

Сенька поднялся со стула. Даже кулаки сжал. Неужели подерутся? Быть такого не может.

— С тобой потом поговорю, — обещал он Сеньке. — Катя, пошли домой.