Любимица папарацци - Кэтрин Гарбера Страница 16

Они въехали в гараж огромного особняка. Там уже стояли две машины: гоночная машина и внедорожник.

Темпест закусила губу. Видимо, придется проявить настойчивость. Иначе она ничего не добьется.

— А почему ты не хочешь об этом говорить?

— Ты знаешь такое слово: «личный»? Так вот, это дело — личное.

— Так вот, значит, что ты имел в виду, когда говорил, что будешь общаться со мной, как я того заслуживаю.

— Что-то я не припомню такого, — нахмурился Гевин.

— Чего уж там… Значит, ты просто хотел заполучить меня в свою постель, будто я — обыкновенная шлюха?!

— А ты считаешь себя необыкновенной?

Темпест задохнулась.

— Извини, — вздохнул Гевин и примиряюще сжал ее руку. — Ты мне действительно нравишься, и я уже впустил тебя в свою жизнь, разве нет? Просто у каждого человека есть что-то личное, куда другому вход заказан. И не важно, насколько люди близки друг другу.

— Но у меня нет от тебя тайн, — произнесла Темпест как можно спокойнее, хотя ее захлестнуло отчаяние. Она хотела знать о нем все! Только с ним она чувствовала, что живет по-настоящему.

— Я говорю не о тайнах, — мягко сказал он. — Я говорю о том, что составляет сущность, внутренний мир каждого человека, который другому человеку просто не понять.

Темпест посмотрела на его непроницаемое лицо и поняла, что перед ней только что поставили условие. Или она соглашается быть с ним на его условиях, или они расстаются.

Гевин потер затекшую шею и невольно задался вопросом, почему Темпест спросила о причинах его интереса к «Клозит Темпест». В то, что Огаст их не знает, верилось слабо. Но может, его дочь и правда не знает?

— Предлагаю зайти в дом и поговорить. Если ты хочешь к себе, я тебя отвезу. Еще некоторое время телохранитель побудет с тобой. Каждый имеет право на личную жизнь.

— Спасибо, что так думает хотя бы один человек. Большинство считает, что они имеют право на мою личную жизнь.

— Большинство?

Темпест не ответила, но Гевин понял, что она имеет в виду прессу.

— Сюда? — спросила она и, получив утвердительный кивок, толкнула дверь и оказалась в его доме.

Гевин нагнал ее в холле и повел в гостиную.

Темпест с интересом осмотрелась. У одной стены был огромный плазменный экран телевизора, у другой — огромный аквариум с тропическими рыбками. Все свободное пространство было завешано полотнами известных художников. Пол был покрыт мраморными плитами. Скорее всего, итальянскими, решила она.

— Впечатляет, — негромко произнесла она.

Гевин невесело улыбнулся. Еще бы. Он шел к этому всю свою жизнь. Он поставил перед собой эту цель, еще когда был ребенком. После того как понял, что значит жить на государственные дотации и не иметь самого необходимого. Когда к нему пришел успех, он старался как можно реже вспоминать нищету, в которой жила его семья благодаря Огасту Ламберту. Однако Гевин понимал, что, если он все же решит объяснить Темпест причину, по которой он так настойчиво пытается завладеть «Клозит Темпест», ему придется вспомнить неприятное прошлое.

— Выпьешь что-нибудь? — спросил он, подходя к бару.

— Нет.

Гевин старался сосредоточиться на приготовлении виски, а не на том, что в полумраке его гостиной, словно по ошибке, вдруг очутился настоящий ангел, разве что без крыльев и нимба над головой, которого ему не хотелось никогда и никуда отпускать.

Темпест села на диван и тихо попросила:

— Посиди со мной.

Гевин не мог ей отказать, даже если бы захотел. Он был словно ночной мотылек, который летит на свечу, чтобы быть сожженным пламенем заживо.

Одним глотком он осушил бокал и подошел к ней. Ее голубые глаза, казавшиеся почти серыми, таинственно мерцали. Она кивнула на место рядом с собой. Он молча сел.

Темпест скинула туфли и поджала ноги под себя. Подол платья поднялся на опасную высоту, приковывая его взгляд к длинным стройным ногам. Ее ладонь мягко опустилась на его руку. Гевин поднял голову и натолкнулся на ее взгляд, который, как ему внезапно показалось, увидел ту часть его души, которую знать не полагалось никому.

Он притянул девушку к себе, и она доверчиво прислонилась головой к его груди. Зарывшись лицом в мягкие волосы, он взял ее в кольцо своих рук и неожиданно для себя сказал:

— Компания «Клозит Темпест» украла мою жизнь.

— Украла? Но как? — Темпест не шелохнулась, но он почувствовал, как она напряглась. Чуть помедлив, она положила голову ему на плечо и тихо вздохнула.

— Так же, как украла жизни многих других. Когда в каком-нибудь городке открывался новый филиал этого монстра, маленькие фирмы рано или поздно разорялись, не выдержав конкуренции.

— Мне очень жаль, но это нормальная ситуация. — Темпест немного расслабилась. — Подобная конкуренция существует везде, в любой отрасли. Таковы законы экономики, и пока их никто не отменял.

— Я не понял: ты защищаешь своего отца?

— При чем здесь это? Я же говорю, это нормальная ситуация, когда одни компании разоряются, а другие добиваются успеха. А насчет того, защищаю или нет… Я уважаю его за то, чего ему удалось достичь. К тому же ты забываешь: открытие нового филиала означает создание новых рабочих мест, разве нет?

Гевин резко оттолкнул ее от себя и встал.

— Это также означает, что на одно вновь созданное место приходится пять потерянных.

— Пять? — недоверчиво переспросила она. — Я ничего об этом не знаю.

— Можешь мне поверить, — сухо сказал Гевин.

Темпест долго смотрела на него, затем надела туфли и подошла к нему.

— Ты тоже пострадал от этого?

— Вся моя семья, — не разжимая губ, ответил он. — У отца был универсальный магазин. Мы продавали все: одежду, инструменты, продукты.

— Тогда я не понимаю. Каким образом открытие магазина одежды могло навредить вашему бизнесу?

— На удивление легко. — Он пожал плечами. — Вслед за «Клозит Темпест» в город потянулись крупные компании с раскрученными и популярными брэндами, которые скоро переманили всех наших покупателей.

— Я по-прежнему не вижу в этом ничего криминального, — нахмурясь, сказала Темпест. — Мне просто по-человечески жаль, что так получилось.

— Не стоит. Иначе бы я не стал тем, кем стал.

— Мне нравится этот мужчина, — прижимаясь к Гевину, прошептала она.

Гевин обхватил ее руками за талию и крепко прижал к себе. К черту бизнес, разговоры и признания. Он уже был возбужден и хотел только одного: забыться в ее объятьях. В его постели.