Зимняя сказка в Венеции - Люси Гордон Страница 16

— Мне не нравился ее муж, — признался Винченцо, — но она его любила. Они прожили вместе только четыре года до того, как погибли.

— Почему он тебе не нравился?

— Скользкий он был какой-то. Это у него и на лице написано.

Джулия снова запрокинула голову, стараясь рассмотреть лицо мужчины, частично скрытое цветами.

Внезапно женщина ощутила, будто сам воздух вокруг нее содрогнулся. Она схватилась за лестницу, чтобы не упасть.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Винченцо.

— Мне надо подняться наверх.

— Зачем? В чем дело?

— Посмотреть вблизи.

Двигаясь словно в ночном кошмаре, Джулия стала подниматься по ступенькам, не сводя глаз с лица мужчины, которое видела все лучше и лучше.

Она сделала глубокий вдох. Должно быть, это какая-то жуткая ошибка.

Но никакой ошибки не оказалось. Выгравированное на мраморе лицо было лицом ее мужа.

Она услышала голос Винченцо, окликающий ее откуда-то издалека. Постепенно окружающий мир перестал вращаться, и она поняла, что сидит на лестнице и что ее дико трясет.

— Ради всего святого, что случилось? — в ужасе спросил он.

— Это он, — с трудом проговорила она. Зубы ее стучали.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мой муж, Брюс. Это он там на портрете.

— Джулия, ты переутомилась.

— Говорю тебе, это он! — Джулия заставила себя встать на ноги. — Дай мне посмотреть еще раз.

— Хорошо, смотри — и увидишь, что это просто случайное сходство.

Она вернулась на верхнюю ступеньку и стала пристально рассматривать изображение, все еще надеясь, что ошиблась. Но сомнений больше не оставалось. Это то самое, ненавистное ей лицо. Она молча спустилась вниз и села на ступеньку, чувствуя, будто превращается в ледышку.

— Это Брюс, — медленно проговорила она. — Как он оказался здесь?

— Джулия, по-моему, ты ошибаешься. Ты не видела его много лет, и твои воспоминания искажены ненавистью.

— Я в состоянии его узнать, — раздраженно возразила она. — Надо же было так глупо утопить его фотографии! Если бы они у меня были, ты бы сам увидел. Это он.

Винченцо резко втянул в себя воздух. Если Джулия права, то получается такая чудовищная вещь, осмыслить которую он пока не в состоянии.

— Я что-то не могу взять в толк, — медленно сказал он. — Я знаю его как Джеймса Кардью. Он приехал сюда пять лет назад.

— Он был один?

— Джулия…

Она до боли вцепилась в его руку.

— С ним кто-нибудь был? Говори же.

— С ним была маленькая девочка.

— Возраст?

— Около трех лет.

— Голубые глаза, светлые волосы с небольшой рыжинкой?

— Да.

— Это моя дочь. Где она?

— Mio Dio! — в ужасе прошептал он. — Как такое могло случиться?

— Где она?

— Сейчас живет со мной.

— Я должна ее видеть.

Он схватил ее за руки.

— Подожди! Это не так просто.

— Она — моя дочь. Я ее мать. Что может быть проще?

— Но ты не можешь подойти к ней и сказать, кто ты такая. Она думает, что ты умерла.

— Умерла?..

— Джеймс сказал нам, что он вдовец. Девочка этому верила. За несколько лет она привыкла к этой мысли. Для нее это — реальность. Джулия, постарайся понять.

Она бессильно прислонилась к лестнице.

— Я считала, что не смогу ненавидеть его еще больше, чем уже ненавидела, — прошептала Джулия. — Но он все-таки приберег для меня еще один, последний фокус.

По туннелю из цветов к ним подходили другие посетители кладбища. Винченцо протянул ей руку.

— Пойдем поищем какое-нибудь другое место.

Они нашли скамью под аркадой в дальнем конце и тихо посидели несколько минут, ошеломленные случившимся. Вдруг Джулия заметила, что Винченцо смотрит в ту сторону, откуда они пришли и где перед мемориальными досками Бьянки и ее мужа остановились пожилая женщина и маленькая девочка. Женщина толкала перед собой прогулочную коляску, в которой спал малыш.

— Кто это? — спросила она дрожащим голосом.

— Женщину зовут Джемма. Она работает у меня няней.

— А девочка?

Казалось, весь мир замер. Он смотрел на нее глазами, полными печали.

— О боже, — прошептала она. — Это…

— Да. — Он крепко держал ее.

— Отпусти меня.

— Нет. Джулия, остановись и подумай. Роза тебя не знает. Она грустит о своих родителях.

— Роза? Ее зовут Натали.

— Теперь уже нет. Он сказал нам, что ее зовут Роза. Пойми, ребенок верит в то, чему его учат. Подумай, как сейчас на нее подействует правда. Не нагружай ее еще одним бременем.

— По-твоему, я для нее — бремя? — в ужасе спросила она.

— В данный момент — да. Я прошу тебя подождать, дать нам обоим время все обдумать.

— Дать тебе время тайно увезти мою дочь туда, где я не смогу ее найти? — резко бросила Джулия.

Винченцо ничего не ответил, но посмотрел на нее с таким потрясенным выражением на сильно побледневшем лице, что ей стало стыдно.

— Прости. Мне не следовало так говорить.

— Вот именно, не следовало. Мне кажется, я не заслуживаю подобного обвинения. — Он вытащил из кармана небольшую записную книжку, что-то написал и вырвал страницу. — Вот мой теперешний адрес, — бросил он. — Приходи в любое время, она будет там. Но советую тебе хорошенько подумать над тем, что ты собираешься ей сказать.

Не дожидаясь ответа, Винченцо стремительно направился к женщине и ребенку. Джулия наблюдала за происходившим в отдалении. Женщина подкатила лестницу к мемориальной стене, взобралась на нее и вынула из урн увядшие цветы. Потом спустилась и показала девочке, стоявшей со свежими цветами в руках, что та может подняться. Девочка поднялась по ступенькам и поставила принесенные цветы — сначала в урну отца, потом в урну Бьянки.

Затем она спустилась и села на ту же самую ступеньку, где несколько минут назад сидела Джулия. Она не плакала, а просто сидела, сжавшись в молчаливом отчаянии.

Джулия почувствовала, будто какой-то обруч все туже затягивается вокруг ее сердца. Как хорошо было знакомо ей это чувство одиночества, такое глубокое, что не оставляло сил даже пошевелиться!

Внезапно на нее накатила волна боли. Эта девочка горюет по своим родителям, по своей матери.