Созданы друг для друга  - Лорен Моррилл Страница 15

Речь экскурсовода то и дело прерывается хихиканьем из толпы. Моя голова болит слишком сильно для того, чтобы я могла повернуть ее, выяснить, кто смеется над «ягодами страсти», и сказать ему, что сложная метафора гида здесь уместна, как никогда.

Прямо сейчас я хочу только одного – забраться обратно в кровать. И не стошнило меня исключительно потому, что уважение к Тейт не дает мне вывалить свой завтрак на пол. Но если экскурсовод не прекратит все время говорить о пирах и соусах, то я могу и не сдержаться.

Наконец он заканчивает хвалебную оду импрессионизму и предоставляет нам возможность самостоятельно изучить произведения в зале. Все разбредаются по углам, чтобы рассмотреть полотна.

– Мисс Эльстон! – Недовольная миссис Теннисон быстро подходит к Иви, которая держит в руке с френчем на ногтях свой маленький серебряный телефончик. – Не думаю, что вам удастся в полной мере насладиться искусством, уткнувшись носом в телефон.

Миссис Теннисон, забирая у Иви мобильный, цепляется браслетом с подвесками за ее мягкую кожаную сумку. Сумка съезжает у Иви с плеча и падает, все ее содержимое рассыпается по полу. Среди флакончиков с лаком для ногтей и блесков для губ я вижу три разные расчески и штук двадцать ярких пластиковых телефонных карточек с названием «Пиши-болтай».

Миссис Теннисон переводит взгляд с Иви на карточки и обратно. Глаза у моей одноклассницы расширяются от ужаса, а кожа мгновенно бледнеет, лишь нанесенные с утра румяна придают ей цвет. Семья у Иви обеспеченная, но даже я слышала леденящие душу истории о том, какой у нее строгий отец. Если миссис Теннисон решит ему позвонить, то кое-кто лишится своей «ауди».

– Мисс Эльстон, что я говорила? – рявкает миссис Теннисон.

– Э-э… о чем именно? – едва слышно лепечет Иви.

– Об использовании телефона, мисс Эльстон! – Миссис Теннисон тяжело вздыхает, а потом повышает голос, чтобы все могли ее услышать: – Класс! Все подойдите ко мне.

Мы собираемся вокруг учительницы. От кого-то пахнет омлетом с луком, который подавали на завтрак. От этого запаха меня начинает подташнивать, и приходится сделать пару шагов назад. Визгливый голос миссис Теннисон разрезает прохладный воздух в зале. Она держит телефон Иви высоко над головой:

– Мисс Эльстон, как я вижу, восприняла просто как пожелания мои инструкции насчет того, для чего следует использовать телефон и для чего не следует. Позвольте я еще раз вам все разъясню. В течение всей поездки от вас требуется не только физическое присутствие, но и все ваше внимание. Так что все телефонные разговоры, сообщения, твиты и тому подобное строго запрещены, если только вы не оказались в чрезвычайной ситуации. Не забывайте, что ваше поведение во время поездки повлияет не только на ваш средний балл в конце года, но и на ваше личное дело. Вам не удастся по возвращении избежать наказания после уроков, если вы позволите себе нарушать правила.

– Простите, мне очень жаль, – пробормотала Иви.

И я отчетливо услышала в голове мамин голос: «Ей ничуточки не жаль. Она переживает лишь из-за того, что ее поймали». Ненавижу, когда мама говорит такое, но не стану врать: глядя на бледное лицо Иви, на мгновение я даже почувствовала злорадное удовольствие. Тем временем миссис Теннисон убрала ее телефон в свою старую страшную гобеленовую сумку, набитую путеводителями.

– Да уж, не сомневаюсь в этом, – ответила миссис Теннисон. – Но, боюсь, извинениями положения не исправить. Я оставлю ваш телефон у себя, а если вдруг вам понадобится сделать звонок в чрезвычайной ситуации, попросите телефон у партнера.

Одноклассники разбрелись по залу, и я перестаю злорадствовать из-за неприятностей Иви. Меня вдруг прошибает холодный пот. Наказания после уроков? Я открываю телефон и прокручиваю сообщения. Узнает ли миссис Теннисон? Я пытаюсь придумать, как в случае чего можно связать их с изучением культуры Лондона, но мысль о вчерашней вечеринке только усиливает пульсирующую головную боль. Нужно будет непременно пополнить баланс телефона, уменьшившийся после этой переписки.

Я кидаю мобильник обратно в сумку и возвращаюсь к тому, чем занималась с самого приезда в музей: притворяюсь, что с интересом рассматриваю экспозицию, а на самом деле пялюсь в пустоту, стараясь сохранить равновесие и побороть тошноту. Пока мне удается скрывать похмелье от одноклассников и миссис Теннисон. Но, скажу честно, это не так уж и легко. Я ждала этой экскурсии несколько месяцев, а теперь не могу насладиться ею. Мне так плохо, что кажется, глазные яблоки сейчас выпадут, а мозги вытекут через уши. И это я описала лишь то, что касается ощущений выше шеи. Желудок танцует ча-ча-ча. Мне удалось впихнуть в себя один тост по пути в галерею, и сейчас он отчаянно просится наружу.

Я замечаю лавку в зале, удобно расположенную прямо напротив огромной скульптуры. Я доползаю до лавки и с облегчением вздыхаю, плюхнувшись на прохладный мрамор. Пристально вглядываюсь в статую, делая вид, что наслаждаюсь этим шедевром, а на самом деле просто держу закрытым рот и пытаюсь усилием воли успокоить желудок. Потом вспоминаю сообщение, которое отправила утром, и мне становится хуже, хотя казалось, что хуже уже быть не может.

Справа приближается звяканье браслетов. Миссис Теннисон со своим огромным украшением присаживается рядом. Она вздыхает. Разыгрывать строгую учительницу 24/7, очевидно, весьма утомительно.

– Ну не прелесть ли?

– Потрясающе, – отвечаю я, едва взглянув на огромную скульптуру. Я видела ее в книге по истории искусства, это «Поцелуй» Родена. Скульптура огромная и чудовищно белоснежная. У меня такое сильное похмелье, что мне не помешали бы солнечные очки, чтобы эта белизна не резала глаза. Скульптура изображает двух любовников: обнаженные, они, обняв друг друга, слились в страстном поцелуе. Я молюсь, чтобы миссис Теннисон решила насладиться шедевром в тишине. Но мне не везет.

– Роден был знатоком тела, – начинает миссис Ти, вновь вздыхая. – Он передал все физические проявления влечения. Взгляни, как напряжена спина мужчины, когда он прижимает к себе возлюбленную. Да даже пальцы ее ног выражают сладострастие и негу. Каждый сантиметр этой скульптуры пробуждает страсть.

– Впечатляюще, – отвечаю я, стараясь выглядеть заинтересованной в беседе и не открывать при этом рот слишком широко.

– Знаешь, я часто представляла себя на ее месте, – говорит миссис Теннисон, и мой желудок начинает бунтовать. – Заключена в крепкие объятья – и все же хочет быть еще ближе. Его губы на ее губах, кожа к коже, страстное вожделение…

– Ужасно! – вырывается у меня, и я зажимаю рот руками.

– Что, прости? – Она резко поворачивает ко мне голову и прищуривается так, что я вижу толстый слой бирюзовых теней на ее веках.

– О, ну… – Я в панике. – В смысле, ужасно, что никто, кроме вас, не проникся так этой скульптурой.

– О да. Это так, – произносит она и опять грустно вздыхает. – Я надеюсь, хотя бы один-два человека из вашего класса сумеют действительно насладиться путешествием и почувствовать дух Лондона.