Тебе, с любовью... - Бриджит Кеммерер Страница 15

Кит Кеннеди, сидящий через несколько парт от меня, фыркает себе под нос:

– В исправительном центре им, наверное, не до поэзии.

Я стремительно вскакиваю, и ножки стула со скрипом проезжаются по полу. Миссис Хиллард преграждает мне путь. Не ожидал от нее такой прыти. И смелости. Все же я намного выше нее.

– Докажи, что он не прав, – просит она. – Ответь на мой вопрос. О какой тьме говорит Дилан Томас?

Мне не сразу удается взять себя в руки. С трудом отрываю взгляд от Кита и смотрю сверху вниз на учительницу. Голова кружится от вызванных запиской эмоций, воспоминаний, пробужденных стихотворением, и унизительного напоминания о том, кто я такой. Каким меня видят окружающие люди.

– Он прав, – отвечаю я. Плюхаюсь на стул, утыкаюсь взглядом в тетрадь, беру карандаш и продолжаю рисовать закорючки.

Миссис Хиллард вздыхает. Я стискиваю в пальцах карандаш. Если она скажет что-то еще, я его сломаю. Я неосознанно протыкаю грифелем лист.

Звенит звонок, и вокруг меня поднимается суматоха. Ученики собираются, учительница дает домашнее задание: приготовить короткое сообщение, которое я, скорее всего, успею настрочить на перемене.

Я вкладываю записку девушки с кладбища в учебник и засовываю его в рюкзак. Все расступаются, пропуская меня к двери. Все, кроме миссис Хиллард. Она преграждает мне путь.

– У тебя есть минутка?

Жуть как хочется ее проигнорить. Ученики спешат покинуть класс, и я бы запросто мог затеряться в толпе и улизнуть. Будь по лицу миссис Хиллард ясно, что она хочет отчитать меня и оставить после уроков, я бы не задумываясь слинял. Однако это не так, поэтому я остаюсь.

– Ты не опоздаешь на следующий урок, если я тебя задержу? – спрашивает она.

– У меня перерыв на обед, – отвечаю я, мотнув головой, и тут осознаю, что мог бы солгать и свалить отсюда.

Учительница кивает на передний ряд.

– Присядь на минуту.

Я делаю вдох и на выдохе опускаюсь на стул. Впервые в жизни сел за первую парту.

– Я хочу поговорить с тобой о том, что ты сказал, – серьезно начинает миссис Хиллард.

О-о-о! Ну я и идиот!

Внутри вспыхивает привычное раздражение, и я поднимаюсь со стула.

– Просто выпишите мне наказание, чтобы я мог поскорее убраться отсюда.

Она пораженно моргает.

– Я не собираюсь тебя наказывать.

– Тогда чего вы хотите? – хмурюсь я.

– Хочу знать, почему ты сказал «отчаяние».

– Это была догадка! Может, вам нужно было спросить…

– Ты что, так сильно боишься показаться умным? – Миссис Хиллард откидывается на спинку стула и скрещивает на груди руки.

Я сердито гляжу на нее, ничего не отвечая. Она тоже молчит. Ее слова повергли меня в ступор. Моя гордость копается в них, разбирая по частям. Боишься. Так сильно боишься. Показаться умным.

Я не двоечник. Будь я им, меня бы легче было донимать. А я не хочу давать всем этим людям повод цепляться ко мне. Когда-то я был отличником. В то время мама вешала мои табели успеваемости на холодильник. Сейчас же я не утруждаю себя учебой, стараясь лишь не скатиться на двойки.

Слова миссис Хиллард – вызов. Наше молчаливое противостояние слишком затянулось.

– Я не успею поесть, – наконец говорю я.

Ее плечи опускаются. Слегка. Но я это замечаю.

– Хорошо, – вздыхает она и кивает на дверь. – Иди.

Я уже в коридоре, когда до меня доносится ее голос:

– Деклан, подожди. Твое домашнее задание.

Поворачиваюсь. Миссис Хиллард подходит ко мне со сложенным листом бумаги в руке.

– Я слышал, что вы задали.

– Нет, я дам тебе другое задание. – Она протягивает мне лист. – Напиши ответ на мой вопрос. Краткий или развернутый – как пожелаешь.

Я забираю у нее лист, и ее лицо светлеет. Затем сминаю его в руке и отворачиваюсь.

Я миную очередь в столовой. У Рэва с собой столько еды, что ею можно накормить целый полк. Кристин всегда дает какую-нибудь вкуснятину и для меня. Не помню, когда в последний раз мне собирала обед мама. Да я и не заслуживаю этого.

Бросив скомканный лист на стол, я сажусь напротив Рэва. Мы всегда занимаем один и тот же стол. В окна стучит дождь, столовая переполнена, но к нам никто не подсаживается.

– Ты похож на черного жнеца смерти, – замечаю я. На его толстовке принт скелета, а на голове, как обычно, капюшон.

– Рад стараться. – Он разворачивает смятый лист и зачитывает вслух: – «Почему Дилан Томас чувствует отчаяние?» Это что такое?

– Домашка по литературе. Но я тебе другую записку хотел показать.

Рэв достает из пакета упаковку с сэндвичем и придвигает ее ко мне.

– Твоя девушка еще что-то написала?

«Моя девушка». Мне нравится фраза, хотя причин для этого нет.

Рэв знает, что мы продолжаем переписываться, но я не показывал ему наших писем с того вечера, как о ней рассказал. Наши с ней разговоры стали слишком личными, и мне бы не понравилось, если бы она делилась с подругами моими тайнами. В последней же короткой записке нет ничего такого, и мне не терпится рассказать о ней другу.

Он читает ее, пока я разворачиваю упаковку, в которой два ломтика бананового хлеба. Каждый из них намазан сливочным сыром, посыпан грецкими орехами и изюмом. У меня слюнки текут. Хочется сразу все в рот запихать.

– Она наша ровесница, – замечает Рэв.

– Ага.

Друг обводит взглядом столовую, словно незнакомка может сейчас за нами наблюдать. Если я после прочтения записки ликовал, то он абсолютно серьезен.

– Ты уверен, что тебя не разыгрывают?

– Каким образом?

– Она не хочет встречаться с тобой. Неизвестно, действительно ли ей семнадцать. Может оказаться, что она – пятидесятилетний мужик, кайфующий от такой фигни.

Я вырываю записку у Рэва из рук и убираю обратно в рюкзак.

– Заткнись.

Он с минуту наблюдает за мной.

– Дай еще раз на нее взглянуть.

– Нет.

– Ладно.

Он достает из рюкзака банку газировки и щелчком вскрывает крышку. Иногда мне хочется двинуть ему хорошенько. Я нашариваю записку и бросаю ему. Рэв перечитывает ее, а у меня внутри все замирает.

Он поднимает на меня взгляд.

– Ты ей нравишься.

Передернув плечами, я пододвигаю его газировку к себе. Сделав глоток, закашливаюсь: такое ощущение, что в этой минералке замочили апельсин.

– И она тебе нравится, – улыбается Рэв.