Цветок в его руках - Джоанна Линдсей Страница 15

– Никакого суда не будет, если Карл Бингем действительно умер.

– Если?

Она поспешно закрыла рот. Разговаривать с ним – все равно что толковать с ослом. И как она может объяснить, что убитый человек может оказаться жив? Вероятно, ему попросту все равно. Для него она всего лишь крупная награда и средство отдать долг своему другу-маршалу.

– Хорошо. Я поеду добровольно, если сделаешь мне одолжение.

– Я уже сделал тебе одолжение, – напомнил он. – Не пристрелил.

– А я не перерезала тебе горло вчера ночью, хотя могла бы. Но ты получишь за меня огромные деньги. Так, по крайней мере, мог бы сначала сделать мне крошечное одолжение.

Она даже выдавила несколько слезинок, чтобы умаслить его, но он лишь вскинул черные брови:

– Не трудись. Слезы на меня не действуют.

Он не выказал презрения, разгадав ее усилия манипулировать им. Но и не повеселел. Неужели работа наемником так ожесточила его, что он потерял способность чувствовать? Зато она эту способность сохранила. И сейчас широко улыбнулась, чтобы это показать.

– Вот это уже облегчение! Я сама их ненавижу. Но сам понимаешь, должна была попытаться.

– Разумеется.

– Вот что я хотела сказать, – продолжала она. – Прошло почти два года с тех пор, как я покинула дом, и все это время не знала, как живут мои родные. И не могла сообщить им, что жива. Однажды я прокралась к дому, но там были три помощника шерифа. И я не могла подобраться ближе, чтобы поговорить с бабушкой. Я даже ждала в лесу, надеясь, что брат поедет охотиться. Но вместо него появились незнакомые люди из города, и я не могла задерживаться надолго, тем более что Джонни мог выбрать не эту дорогу. Он, в отличие от меня, никогда не любил охотиться. Я не стала рисковать, послав письмо в Бингем-Хиллз со своим именем на нем или попросить кого-то переслать ответ, потому что не встретила никого, кому могла бы довериться… до недавнего времени.

Все еще целясь в нее одной рукой, он быстро отвязал Ноубла другой.

– Я не остаюсь на одном месте достаточно долго, чтобы получать письма, да и ты вряд ли пробудешь в Хелене столько времени. Садись в седло, – добавил он, взяв поводья Ноубла.

– Я не просила тебя об этом. Луэлла – первый друг, который появился с тех пор, как я уехала из Техаса. Она отослала мое письмо месяц назад. Я ожидала, что получу ответ бабушки, когда в последний раз навещала ее. Этого не случилось, но сейчас, возможно, письмо уже у нее. Не мог бы ты остановиться у борделя, узнать, так ли это, и дать мне возможность попрощаться с Луэллой?

Он не сказал «да», но и не сказал «нет», поэтому она придержала язык, когда они начали спускаться с холма. Макс удивилась, когда он не связал ее снова, видимо, посчитав, что достаточно держать поводья ее лошади, чтобы она никуда не делась. Может, и так, но она все еще думала над возможностью побега. Если пришпорить Ноубла и пустить в галоп, поводья вырвутся из руки Гранта, даже если он будет их держать. Но он мог привязать их к луке седла. Трудно сказать, так ли это: все загораживает его широкая спина. Зато ее спина в этом случае станет прекрасной мишенью. Или он может застрелить Ноубла.

И словно конь мог понять ее мысли, она нагнулась, почесала его холку и прошептала:

– Не волнуйся, я не сделаю ничего, чтобы навлечь на нас пулю.

Хорошо бы все пули полетели в Гранта!

Он приторочил ружье к ее седлу. Возможно, потому, что на его седле не было специального кольца для ружей. Наемные стрелки не имели дела с ружьями, и она была готова поставить на кон свою лошадь, что Диган Грант никогда не нуждался в таковом, чтобы раздобыть охотой еду. Наверняка останавливался поесть в любом городе, через который проезжал, а вот ей приходилось огибать населенные места. Она была уверена, что ружье разряжено, даже не потрудилась проверить это. Зато осторожно отклонилась назад, чтобы пошарить в седельной сумке, где хранила запасы патронов. Но ее постигла неудача. Он и это предусмотрел! Но она могла подъехать к нему достаточно близко, чтобы огреть по голове прикладом.

– Подбери свою шляпу, только не наделай глупостей. Я не намерен убивать тебя, но без зазрения совести всажу пулю в ногу, если снова попытаешься бежать.

Макс опустила глаза и увидела свою шляпу, лежащую на земле между ними. Она и забыла о ней. В отличие от него. Макс быстро подняла ее и снова вскочила в седло. Они уже почти покинули холмистую местность. Солнце оседлало вершину Биг-Белт на востоке. Макс вдруг почувствовала голод. Сколько ей придется ждать еды в тюрьме?

Черт, она так умело избегала людей, не считая фермеров, у которых меняла свежую дичь на овощи, зелень и патроны. Диган, вероятно, думал, что она ест только мясо и ягоды. Но это не так. Она знала, как выживать самостоятельно. Вот только вместе с самостоятельностью пришло одиночество, с которым не всегда было легко справиться. Поэтому она немного ослабила бдительность в Хелене: была очень счастлива иметь подругу. И пробыла здесь дольше, чем следовало бы.

Диган повел лошадей дорогой, которой обычно въезжала в город Макс. Возможно, путь пройдет мимо борделя Луэллы. Возможно.

Она старалась не питать слишком больших надежд. Но если они проедут мимо и он не остановится, она определенно спрыгнет с лошади. А вдруг он не заметит, как она проскользнет в двери заведения мадам Джо?

Но он остановился, спешился и привязал лошадей к столбу. Макс, не веря глазам, тоже спешилась. Медленно, слишком медленно. Он схватил ее за плечо и толкнул к двери борделя. Она стала подниматься по ступенькам, но оглянулась проверить, стоит ли Диган у двери. И вопросительно на него уставилась.

Тот кивнул:

– Десять минут, малыш. Если я пожалею о своем одолжении, тебе это не понравится.

Неужели он собирается ждать ее в гостиной?

Макс, вне себя от восторга, ринулась наверх.

Путь к побегу открыт!