Королева-распутница - Виктория Холт Страница 15

Она желала заключения брака между королем Наварры и ее дочерью, потому что знала, что вся ее власть во Франции приходит к ней через детей. В случае гражданской войны и победы гугенотов французская корона может оказаться на голове короля Наварры, принадлежащего к роду Бурбонов. Катрин сохранит тогда свое положение королевы-матери. Конечно, она сделает все возможное, чтобы предотвратить такое бедствие для дома Валуа; она не остановится перед использованием убийцы или пирожного с ядом. Но надо подстраховаться на все случаи. Управлять Марго будет труднее, чем Карлом, или, как она надеялась, Генрихом. Однако эта девушка всегда останется дочерью Катрин. Этот брак спасал королеву-мать от неприятностей, возможных в будущем, поскольку Катрин повидала в свое время ряд серьезных побед гугенотов. Наблюдая за сторонниками Колиньи — Телиньи, Рошфуко, Конде, молодым Наваррцем, она укреплялась в правильности своей гибкой политики.

Бракосочетание должно состояться скоро, хотя после него необходимо срочно умиротворить Филиппа Испанского; при удаче это можно будет сделать, убив Колиньи. Его Католическое Величество давно желает смерти этого человека; она удовлетворит испанца. А если нет? В памяти Катрин четко возник обрывок беседы с Альвой в Байонне: «В подходящий момент когда все гугеноты будут под тем или иным предлогом собраны в Париже…»

Что это будет за предлог? Что за момент?

Короля одевали для свадьбы; его друзья и слуги волновались, потому что рот монарха дергался, как им доводилось видеть прежде, а глаза налились кровью. К чему приведет это бракосочетание, о котором говорила вся столица, вся Франция?

— Эта свадьба станет кровавой, — заявляли парижане; король знал, что люди шепчутся об этом.

Кардинала де Бурбона убедили совершить обряд; ему дали понять, что в случае отказа он попадет в немилость к королю и, что опаснее, к королеве-матери Карл и его мать распространили по Парижу весть о благословении папы, которое якобы находилось в их руках. Теперь не было причин откладывать церемонию.

Король дрожал; пока он надевал на себя самые роскошные наряды, какие доводилось видеть людям — его костюм вместе со шляпой и шпагой стоил шестьсот тысяч крон, — приближенные гадали, как долго ему удастся сдерживать безумие и не начнется ли приступ раньше, чем завершится бракосочетание.

Несмотря на свою занятость, Катрин нашла время, чтобы восхититься своим любимцем. Как он красив! Он выглядит величественнее, чем сам король. Сотни сверкающих камней подчеркивали красоту его смуглого лица. Он восторгался самим собой не меньше матери.

Катрин полюбовалась шапочкой с тридцатью жемчугами, каждый из которых весил двенадцать каратов. Какими нежными казались жемчуга рядом с сапфирами, рубинами и излучавшими холодное сияние бриллиантами! Как они идут ее дорогому сыну!

Она нежно поцеловала его.

— Если бы Господь согласился исполнить одно мое желание, дорогой, — сказала Катрин, — я попросила бы его сделать тебя сегодня королем Франции. Мысль о том, что ты опоздал родиться на год, глубоко печалит меня.

— Но когда-нибудь, мама… — пробормотал он с честолюбивым блеском в удлиненных глазах.

— Когда-нибудь, мой дорогой. У твоего брата сегодня болезненный вид, — добавила она.

— Он уже давно выглядит неважно.

— Не волнуйся, мой дорогой. Все будет хорошо.

Катрин улыбнулась; несмотря на внешнее спокойствие, она испытывала тревогу. Она чувствовала себя как человек, который, считая себя богом, поднял бурю на море и обнаружил, что он — всего лишь простой смертный в неустойчивой лодке. Она была полна решимости выплыть в безопасное место. Пусть закончится свадьба, после этого Филиппу в качестве компенсации надо преподнести голову Колиньи.

Во всяком случае, это бракосочетание — дело не моих рук, скажет она, как бы намекая: «А другое дело подготовила я, желая доказать вам свою дружбу». Это удовлетворит Филиппа. А вдруг нет? Он, возможно, фанатик, но не глупец.

Она никогда не планировала дальше, чем на один или два хода вперед, сегодня она должна думать только о свадьбе и Колиньи. А потом? В Париже собрались большие силы гугенотов и католиков. Она однажды сказала: «Когда придет время, я буду знать, что мне делать». И она действительно будет знать. Она не сомневалась в этом. На сегодня этого достаточно.

Невеста была надменной, бледной и печальной. Она в ярости пожаловалась своим фрейлинам:

— Я молилась все эти дни и ночи. Умоляла Деву и святых помочь мне. Неужели все напрасно? Похоже, да, потому что сегодня — самый ненавистный для меня день, день моей свадьбы. Я проплакала несколько ночей.

Женщины утешали принцессу. Они знали, что по ночам она занималась любовью с герцогом де Гизом; однако Марго часто удавалось убеждать других в чем-то так же успешно, как и себя саму. Она увидела принцессу Маргариту в роли несчастной невесты, орудием в руках матери и брата, вынужденной выходить замуж за человека, которого она ненавидела. Действительно ли она ненавидела Генриха Наваррского? Он не был лишен своеобразной привлекательности. Она ощутила легкий интерес к нему, когда он пристально посмотрел на нее и подмигнул ей весьма вульгарно, как настоящий провинциал. Возможно, она не испытывала к нему настоящей ненависти. Но равнодушие выглядело менее драматично, чем ненависть, поэтому она должна заявлять, будто ненавидит Генриха Наваррского.

Несмотря на всю свою печаль, она не могла не восхищаться собственной внешностью. Она коснулась короны, покоившейся на ее голове. Как она идет ей! Этот брак сделает ее королевой; даже обожаемый ею Генрих де Гиз не мог сделать Марго королевой. Однако этот грубый молодой человек, которого она ненавидела, был королем. Она надела шапку из меха горностая; Марго замерла, любуясь собой; голубой головной убор сверкал бриллиантами. Она посмотрела через плечо на длинный шлейф, который понесут три девушки. Это будут обязательно принцессы. Только они подойдут на роль шлейфоносцев королевы. Она засмеялась от удовольствия и затем вспомнила о своем нежелании выходить замуж.

Восемнадцатое августа, подумала Марго, дата моей свадьбы. В этот день я стану королевой Наварры. Она оставила в прошлом девушку, решившую, что ее сердце разбилось, когда у нее отняли возлюбленного и женили его на Катрин Клевской. Она мимоходом вспомнила ту девушку, лишь ненамного более юную, чем сегодняшняя Марго, но совсем другую, более невинную! Она принялась искренне оплакивать ту девушку, вспомнив отчаяние, охватившее ее, когда она поняла, что мечта детства, надежда на брак с самым красивым мужчиной Франции, погибла. Та девушка была очаровательным несчастным призраком, наблюдавшим за тем, как фрейлины готовят Марго к свадьбе, которая сделает ее королевой.

— Ваше Величество, мы должны идти, — шепнула одна из женщин.

Привидение исчезло, его место заняла актриса.

— Ты торопишься, — холодным тоном произнесла она. — Я еще не королева, чтобы обращаться ко мне подобным образом.

Глаза девушки наполнились слезами, и Марго поцеловала ее.