Горький мед любви - Пьер Лоти Страница 15
Горький мед любви - Пьер Лоти читать онлайн бесплатно
Африканская природа приветливо улыбается и убаюкивает спаги. Утренний воздух свеж и прозрачен. За серыми кустами палисадников по обеим сторонам переулка уже слышится стук пестиков, голоса просыпающихся негров и звон стеклянных бус; на всех перекрестках торчат рогатые черепа баранов (или, для знакомых с обычаями негров, tabasku — повешенные), укрепленные на высоких шестах и как бы тянущие свои длинные деревянные шеи, чтобы лучше разглядеть прохожих. Часто попадаются громадные священные ящерицы небесно-голубого цвета — они беспрерывно трясут своими желтыми головами, словно страдают нервным тиком.
Атмосфера насыщена специфическим запахом негров, кожи, кус-куса и сумаре.
У порогов появляются маленькие негритята со вздутыми животами, украшенными ниткой голубых бус, с торчащими пупками, улыбкой до ушей и грушевидной головой, частично выбритой. Они потягиваются и удивленно рассматривают Жана своими громадными глазами с синеватыми белками, а некоторые смельчаки кричат ему вслед «Toubah! Toubah! Toubah!» — здравствуйте.
Отовсюду веет чужбиной, все до последней мелочи дико и странно. Но восход солнца в тропических странах так прекрасен, свежий воздух действует так благотворно, что Жан весело отвечает на приветствия маленьких негритят, радуется затее Фату и старается ни о чем не думать…
Человек, к которому Фату привела Жана, был хитрый старикашка с лукавыми глазами по имени Самба-Латир. Гости уселись на циновках в его жилище, и Фату рассказала о цели своего посещения — положение было серьезное, даже критическое. Уже несколько дней подряд она встречает в один и тот же час безобразную старуху, которая бросает на нее весьма загадочные взгляды — при этом она не поворачивает головы, а смотрит как-то сбоку.
Вчера вечером Фату вернулась домой в слезах и заявила Жану, что ее сглазили. Всю ночь она держала голову в воде, чтобы успокоить первые приступы недуга. В ее коллекции имелись самые разнообразные амулеты против всевозможных болезней и напастей: против дурных снов, против отравления, против ушибов и укусов животных, против измены Жана и яда белых муравьев, от боли в животе и от крокодилов. Не было только предохранявших от дурного глаза и заговора.
За этим Фату и пришла к Самба-Латиру. По счастью, у Самба-Латира оказалось готовое средство. Он вытащил из потайного старинного сундучка маленькую красивую лоханку на медной цепочке и, надев ее на шею Фату, произнес заклинание, от которого злой дух теряет свою силу.
Удовольствие стоило всего два khaliss (десять франков), и не умевший торговаться спаги вынужден был заплатить. Но вся кровь прилила ему к лицу, когда пришлось расстаться с этими двумя монетами. По натуре он не был скуп, даже наоборот, слишком нерасчетлив, но эти два khaliss составляли сейчас крупную сумму для бедного спаги, и он подумал, что, по всей вероятности, его старые родители нуждаются в этих деньгах гораздо больше, нежели Фату.
Письмо Жанны Мери ее кузену Жану
«Дорогой Жан!
Вот уже ровно три года миновало со дня твоего отъезда, а я все жду весточки о твоем возвращении: я безгранично верю тебе и знаю — ты не такой человек, чтобы обмануть; но, несмотря на это, время идет слишком медленно. Зачастую по ночам мне бывает так тяжело и в голову лезут ужасные мысли. Притом мои родители уверяют, что, если б ты захотел, ты давно бы мог приехать в отпуск — навестить нас. Думаю, кто-нибудь из соседей вбил им это в голову, впрочем, кузен Луи, будучи солдатом, раза два навещал своих.
Здесь болтают, будто я выхожу замуж за Сюиро. Какие глупости! Даже смешно себя представить женой этого надутого дурака; пусть себе говорят что хотят, я-то знаю, что для меня никого нет на свете дороже моего милого Жана.
Можешь быть покоен, никто меня не заставит отправиться на бал; пусть себе говорят, что я капризничаю, — ужасно мне интересно танцевать с каким-нибудь Сюиро или с толстяком Туанонак и им подобными!
По вечерам я сижу на завалинке у Розы и думаю о моем Жане — он для меня дороже всего, и мне совсем не скучно. Спасибо за портрет; ты хорошо получился. Хоть и говорят, что ты очень изменился, но я этого не нахожу, — по-моему, переменилось только выражение лица. Я поставила его на камин и украсила пасхальной веткой; когда я вхожу в комнату, он сразу бросается в глаза.
Дорогой Жан, я все не решаюсь надеть драгоценный негритянский браслет, который ты прислал мне в подарок; боюсь, не сказали бы Оливетта и Роза, что я важничаю. Когда ты вернешься и мы с тобой повенчаемся — другое дело. Тогда я надену и золотую цепочку филигранной работы — подарок тети Тунель. Только приезжай скорее, а то я безумно соскучилась; на людях я стараюсь смеяться, чтобы никто ничего не заметил, а потом становится еще тяжелее, и я плачу, плачу потихоньку.
Прощай, дорогой Жан; от всего сердца целую тебя.
Жанна Мери».
Руки Фату сверху были черные, а ладони розоватые. Спаги долго этого пугался и не любил ее рук, напоминавших ему холодные обезьяньи лапы. А между тем ручки у нее были крошечные, изящные, с округлым локотком и миниатюрной кистью. Впрочем, цвет ладоней, наполовину окрашенные ногти действительно казались какими-то противоестественными и потому страшными.
Это последнее, в дополнение к некоторым странным интонациям, позам и движениям, вызывало тревожное чувство и будило мистический трепет… Но мало-помалу Жан привык и перестал обращать на это внимание. В те моменты, когда Фату особенно нравилась ему и когда ему казалось, что он ее еще не разлюбил, он давал ей странную кличку «yolof», что значило: маленькая обезьяна. Фату ужасно обижалась и делалась мрачной, что крайне забавляло спаги.
Однажды — погода стояла необыкновенно хорошая, небо было безоблачным — бесшумно появившийся Фриц Мюллер, стоя в дверях, наблюдал, как Жан с наивной добродушной улыбкой, шутя, рассматривал Фату. Он приподнимал ей руки и поворачивал во все стороны. Проделав все это молча и с самым серьезным видом и как бы вполне убежденный результатами своего осмотра, он вдруг воскликнул:
— Совершенная обезьянка!
— Неправда! Зачем так говоришь, белый! Обезьяны не умеют говорить — а я прекрасно умею! — вскричала Фату в гневе.
Фриц Мюллер покатился со смеху, его примеру последовал и Жан, подзадориваемый тщетными стараниями Фату принять достойный вид, чтобы опровергнуть такое оскорбительное о себе мнение.
— Во всяком случае, очень хорошенькая обезьянка! — сказал Мюллер, большой поклонник красоты Фату. (Он долго жил в Судане и знал толк в чернокожих красавицах.)
— Очень хорошенькая обезьянка! Если б те, что живут в лесах Галлама, были похожи на нее, то еще можно было бы примириться с этой проклятой страной!
Белый зал, где разгуливает ночной ветер, привлеченные пламенем бабочки бьются о висящие лампы; за столом компания людей в красных мундирах, им прислуживают черные рабыни — это пируют спаги.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии