Женщина – праздник - Алена Любимова Страница 15

— Мавра еще такая маленькая. Маме с ней будет тяжеловато, — смущался Жека. — Может, когда подрастет… Маме хочется полноценного общения.

— Для полноценного есть Саша.

Жека впадал в еще большее замешательство:

— Глаша, сам я Сашку люблю как родную, не меньше чем Мавру. Но вот мама современных подростков не очень хорошо переносит. Они для нее слишком шумные. А от шума она ужасно нервничает.

Подобные разговоры кончались тем, что Жека выкраивал для нас ближайшие выходные. Я была счастлива, девчонки — тоже; казалось, отныне так будет всегда. Увы. Неделю спустя все возвращалось на круги своя, и сейчас, после разговора с Алкой, я вдруг задумалась: сколько бы я еще выдержала, не случись трагедии? Тогда-то я сидела дома с маленькой Маврой, а с Жекой мы в основном виделись рано утром и поздно вечером. Он изо всех сил зарабатывал, чтобы нас всех прокормить, включая собственную маму, моих родителей в живых уже не было.

Да, когда мы оказывались вместе, в моей душе воцарялись мир и гармония, но этого «вместе» было не так уж много. А потом… Действительно, что было бы потом? Мавра бы подросла. Я устроилась бы на работу, и, вполне вероятно, мы с Жекой стали бы отходить друг от друга дальше и дальше. Вряд ли у него что-нибудь изменилось бы в отношениях с матерью.

А почти любая нормальная женщина хочет создать свою семью, где муж в первую очередь уделяет внимание жене и детям и ставит во главу угла их интересы. И с которым можно заранее решить, как и где, например, провести отпуск. У нас же с Жекой была семья «по остаточному принципу». Первым и главным человеком для него неизменно оставалась мама. Не исключаю, что с годами, может, привыкла бы, сочтя, что именно так и нужно жить, а у других складывается еще хуже. Однако могла бы и взбунтоваться. Впрочем, теперь уже поздно об этом думать. Алка права: эта часть жизни прошла и возврата к ней нет.

Пора размораживаться. Не знаю, правда, насколько этот процесс управляем. Может, мой поезд счастья уже ушел? А может, у меня еще есть шанс, и надо просто в него поверить? По-любому, постараюсь больше не жить с чувством вины. Оно ведь гнетет меня из-за того, что мы поругались перед его гибелью. Насколько, конечно, Жека вообще способен был ругаться. Он мне просто ничего не ответил. Сел в машину и уехал. Из жизни в небытие, не дав мне шанса извиниться за несправедливые слова. Муж вывел меня из себя, я в ответ на обиду била наотмашь. Все естественно и понятно, если бы только он не погиб.

Мне потом долго снился один навязчивый сон. Будто Жека на самом деле жив и вернулся. Я с радостью кидаюсь ему навстречу, а он жалобно так улыбается и тихим, по обыкновению, голосом спрашивает: «Глашенька, зачем ты тогда так?» Я силюсь крикнуть:

«Прости!» Голос мне не подчиняется. А Жека тает, словно растворяется в воздухе, и я пробуждаюсь, чтобы провести остаток ночи без сна и в тоске.

Впрочем, в последние годы Жека и сниться мне перестал. Теперь вспоминаю о нем не во сне, а наяву, когда устану или навалятся неприятности и так хочется положить голову на чье-то плечо. Хотя показалось бы мне сегодняшней Жекино плечо таким уж надежным? За годы, что его нет, я стала совершенно другая.

В понедельник вновь завертелась моя трудовая мельница, и за навалившимися на меня делами ночной разговор с Аллой почти забылся, оставив лишь легкое чувство стыда. Чего я так разнюнилась? Пессимизм вообще не в моем характере. Даже когда мне плохо, не зацикливаюсь, а ищу решение ситуации. Так было и в молодости, когда жили мы вдвоем с Сашкой и материально нелегко приходилось, а я обожала собирать у себя гостей и сама много в гости ходила, и каждый день приносил, пусть маленькую, но радость. Я по натуре общительная. И вообще оптимистка. И работа у меня неизменно связана с какими-нибудь праздниками. Видимо, родилась я под праздничной звездой. И фамилия у меня под стать характеру — Весёлых. Мне она так нравится, что ни в первом, ни во втором браке не стала ее менять. Это моя фамилия, и я ей горжусь! Да и боязно было менять. У Жеки, например, фамилия была Чернов. Тяжелая такая. Он-то очень хотел, чтобы я тоже Черновой стала. Но я не решилась. Мне вдруг как в голову ударило: вот поменяю фамилию, и характер мигом изменится. Стану сухой занудой, наподобие Жекиной мамы. Нет уж. Я до конца жизни останусь Глафирой Весёлых! Женщиной-праздником, как в шутку прозвал меня Алкин муж, имея в виду и мой характер, и мою профессию.

На Алку наш ночной разговор произвел не менее сильное впечатление, и несколько дней подряд она разговаривала со мной как врач, ободряющий тяжело больную. Походив вокруг да около, подруга моя наконец, с кажущейся ей ненавязчивой деликатностью, словно невзначай, обронила, что списалась по Интернету с Лебедевым, который, оказывается, действительно по-прежнему холост.

— В общем, Глафира, можешь спокойно ехать в Англию, — подытожила она.

Против Англии я ничего не имела.

— Сейчас не до того, а летом попробую. Заодно Мавру на каникулы вывезу, пусть английский подучит. И денег к тому времени подкоплю на поездку. Правда, боюсь, на двоих все равно маловато окажется. Придется, наверное, у тебя одолжить.

— Да сколько угодно! — с готовностью воскликнула она. — Я как раз одну квартиру к июню дооформлю, деньги будут. С удовольствием тебя субсидирую. Ты, главное, Лебедева там как следует в оборот возьми.

— Это уж как получится.

Я решила Алку особо не обнадеживать. Иначе уеду, а она здесь начнет уже к свадьбе готовиться. Идея с Лебедевым явно ее увлекла. Ей кажется, стоит нам с ним друг друга увидеть, и закрутится бешеный роман, в чем я, правда, совсем не уверена. А может, Алке самой этот Лебедев нравился, но на отношения с ним она не решилась? Вроде бы Вовка в наличии, от добра добра не ищут. Или Лебедев ей нравился, а Алка ему — нет, и теперь она решила пристроить ценного кадра близкой подруге — чтобы добро врагам не досталось.

— Нет, если уж соберешься в Англию, отнесись к Лебедеву посерьезнее, — тем временем продолжала она. Взгляд у нее сделался томный, мечтательный. Неужели моя вторая догадка верна?

— У Лебедева… у него все при нем. И собой неплох, и дела идут отлично. Его на Западе разные галереи покупают.

Я поняла, что нужно скорее ее успокоить, иначе этой пропаганде Лебедева не будет конца.

— Обещаю — постараюсь. Если, конечно, он мне понравится. Я ведь совершенно его не помню.

— Ты меня удивляешь! Забыть такого мужика! А, не беда, — она покопалась в сумочке, — я тебе весь видеоряд принесла. Вот фотография, а вот кассета с Вовкиного вернисажа. Там Лебедева много. Особо обрати внимание, какой он потрясающий тост произнес. Язык у мужика подвешен… За словом в карман не лезет. Кстати, он еще и стихи хорошие пишет, и песни собственного сочинения под гитару поет.

Я пока обратила внимание совсем на другое. Кажется, Вовке сильно повезло, что Лебедев уехал в Англию.

Наверное, у нас с Алкой разные вкусы, потому что ни фотография, ни видеоряд на меня никакого впечатления не произвели. Да и тост Лебедев произнес совершенно банальный. Конечно, не зная человека и не пообщавшись с ним живьем, окончательный вердикт вынести трудно, но, думаю, это герой не моего романа. Однако почему бы не съездить в Англию? И Мавре полезно, и мне интересно. И, чем черт не шутит, вдруг Лебедев на поверку окажется ничего?