Сердце странника - Анна Климова Страница 15

— Что ты, право! — довольно хихикая, махнула на него платочком Анжелика Федоровна. — Стара! Как самый трухлявый пень. Памяти совсем лишилась. Ноги еле держат. И душой, как прохудившееся корыто. Одни пакости сейчас и творю. Опомнюсь, а уж поздно. Как будто и не я это вовсе. Ах, Семен, Семен! И ведь вижу, знаю, что умру, а не хочется. Даже такой, как сейчас, хочется пожить. На город этот смотреть, на людей. Зачем? Сама не знаю. Вроде все дела переделала. Все увидела. А вот не надоело.

— Ну что же, если хочется жить, живите на здоровье. Дай-то Бог.

— Ах да! — спохватилась старуха. — Прости пожалуйста, совсем забыла спросить, как у тебя дела, Семен?

— Да какие там дела! На пенсии вот. Женку свою похоронил четыре года назад. Хворала. Ну, дело известное. Житейское. На другой женился.

— Неужели женился? — засмеялась Анжелика Федоровна.

— А то! Дом у меня в Колодищах. Хозяйство какое-никакое. Огородик. Как же без хозяйки? На соседке и женился. Внук девятнадцать годков, тоже скоро оженится. Сынок в бизнесе.

— В чем, в чем?

— Ну, в делах своих. Чего-то продает, чего-то покупает. Вертится как белка в колесе. Только по телефону и застанешь. Вот такие дела, Анжелика Федоровна. На чужое не заримся и свое не упускаем. Жизнь же — она, как вы говорите, короткая, а все успеть хочется. Внуку помочь, а там, даст Бог, и на правнуков взгляну.

— Ты, вероятно, счастлив? — каким-то потерянным и прерывающимся голосом спросила Анжелика Федоровна.

— Ну, счастье не счастье, а только скучать не приходится. Скука в нашем возрасте — самое распоследнее дело. Хочешь не хочешь, о смерти задумаешься от нечего делать. А она уж тут как тут, безносая, дожидается. Мол, не хотите ли пройти вместе со мной, гражданин хороший, то-то я смотрю у вас к жизни никакой охоты нету? А ежели есть охота, так она и подойти побоится. Так что, Анжелика Федоровна, гоните ее прочь, костлявую, от себя.

— Наверное, я так и поступлю. Только вот вряд ли она меня послушает. И скажи на милость, куда ты нас везешь?

— Так уж приехали.

Их провожатый припарковался у магазина с большой вывеской «МЕБЕЛЬ». Но по другую сторону виднелась Свислочь, закованная в бетонный панцирь. Последние лучи солнца играли на воде, окрасив ее в насыщенные оранжевые тона. Непогода, терзавшая город последние две недели, отступила. Воздух очистился от осенней насморочной сырости. Ветер разогнал, словно пену, остатки тяжелых облаков, собрав их по кромке горизонта и открыв город свету. И город задышал.

Троицкое предместье уютно, по-домашнему расположилось на пятачке перед рекой, навевая странную тоску по ушедшим временам и наполняя сердце добрыми предчувствиями. Дома предместья, лепившиеся друг к другу, походили на испуганных пришельцев из старины в одеждах, которые больше в этом городе никто не носил. И этих пришельцев хотелось пожалеть и успокоить.

— Неужели? — только и произнесла Анжелика Федоровна, выходя с помощью Кристины и Семена Григорьевича из машины. — Неужели я вижу это?

Усадив в кресло, они повезли ее к набережной. Анжелика Федоровна, сжав подлокотники, жадно всматривалась в окружающее пространство. Эта ее жадность, нетерпение и волнение передались и Кристине. Она словно впервые увидела и реку, и двигавшиеся машины вдалеке, и Троицкое предместье со знаменитыми черепичными крышами. Сам воздух был внове. Трагическая и одновременно приятная меланхолия закралась в душу. Как будто все это в последний раз, как будто что-то уходило навсегда и уже не могло вернуться. Как будто вся жизнь сосредоточилась на кончике булавки, так мало было этой жизни, этого воздуха, этого негреющего октябрьского солнца. И в то же время Кристину не оставляла уверенность, что все правильно, что в этом чувстве нет ни безнадежности, ни потерянности, ни страданий, ни горя утраты, ни боли разочарований — одним словом, ничего безусловно отрицательного, что терзало бы душу отчаянием. Был город, и была она. Были люди, которые стали ей дороги. А если о чем-то и стоило сожалеть, так только о том, что она, Кристина, не поняла, как бесконечно важны именно такие моменты в жизни и как надо ценить их.

И еще ей было жаль Анжелику Федоровну, с таким упоением подставлявшую лицо слабым солнечным лучам, норовившим ускользнуть за многоэтажные дома. Она действительно была красива в этот момент. Мягкий свет сгладил морщины на ее лице, вырисовал гордый и вдохновенный профиль. Легкий ветер трепал седой локон, выбившийся из-под пуховой шапочки. Осенняя Женщина…

Может быть, в каждой из них пряталась Осенняя Женщина — загадочное, красивое существо, вечно смотрящее дальше, чем хватает взгляда, и видящее больше, нежели можно вообразить.

Они подъехали к самому декоративному парапету, отделявшему реку от дорожки, окаймлявшей весь берег.