Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт Страница 15

— Это не секрет. — Геро заметила его недоверчивый взгляд и пояснила: — То, что я являюсь патронессой, не секрет. Максимус прекрасно знает, что я связана обещанием помогать приюту. Проблема не в этом, а в том, где находится приют. Он не хочет, чтобы я ездила в Сент-Джайлз.

— Рад, что он проявляет такое благоразумие, — сухо заметил Гриффин. — Тогда зачем вы это делаете?

— Потому что я — патронесса! — Леди Геро бросила на него взгляд оскорбленной королевы, чему не помешали даже веснушки на носу. — Это моя обязанность. Мне необходимо убедиться в том, что новый дом возводится должным образом.

— Вы занимаетесь этим одна?

— Есть другая патронесса — леди Кэр. Но ее сейчас нет в Англии. — Геро закусила губу. — Мне следовало, конечно, поехать к лорду Кэру, ее сыну, или к его новобрачной, младшей леди Кэр, — она сестра управительницы приюта и раньше сама этим занималась. Но дело в том, что они недавно поженились и уехали на несколько месяцев в загородное поместье лорда Кэра.

Гриффин непонимающе уставился на нее.

— И в настоящий момент вы одна контролируете строительство дома?

— Да. — Геро гордо вздернула подбородок, но ее хорошенький ротик задрожал.

Он удивленно поднял брови и ждал, что она еще скажет.

— Все идет не очень хорошо, — поколебавшись, быстро произнесла она, сложив руки на коленях. — В общем, очень плохо, даже ужасно. Архитектор, которого мы наняли, оказался ненадежным. Вот почему я собиралась сегодня сама туда поехать… и посмотреть, что он успел сделать за последнюю неделю.

— Или чего не успел? — Как странно, что ее доверчивое признание вызвало у него в душе такое теплое чувство.

Она кивнула:

— И это тоже.

Гриффин покачал головой:

— Вам следовало рассказать обо всем Уэйкфилду. Он мог бы сам этим заняться или поручить кому-нибудь.

И снова она гордо вскинула голову:

— Патронесса я, а не Максимус. Это мой долг. Помимо этого, — тут ее голос прозвучал уже не столь самоуверенно, — Максимус скорее всего запретит мне быть патронессой, если я сообщу ему о своих неприятностях. Он был крайне недоволен, когда узнал о моем решении помогать приюту.

— Может, ему не нравится, что его деньги тратятся таким образом.

— Это мои деньги, лорд Гриффин. Наследство моей двоюродной бабушки, помимо приданого. Я владею им независимо от Максимуса… или от кого-либо еще. Я могу делать с этим все, что пожелаю, а я желаю помочь детям, которые живут в этом приюте.

— Прошу прощения за неверные выводы. — Гриффин поднял руки, показывая, что сдается. — Почему вашему брату ненавистна даже мысль о том, что вы помогаете сиротам?

Геро поморщилась:

— Дело не в сиротах, а в том, где они живут. Наших родителей убили на одной из улиц Сент-Джайлза. Брат ненавидит это место.

— А! — Гриффин откинул болезненно пульсирующую голову на мягкую спинку сиденья.

— Мне было восемь лет, когда это случилось, — тихо сказала она, хотя он ее не спрашивал. — Они поехали посмотреть пьесу и взяли с собой Максимуса — ему тогда исполнилось четырнадцать. Мы с Фебой остались дома — были еще слишком маленькими для таких взрослых развлечений.

Гриффин нахмурился, неожиданно заинтересовавшись:

— Странно. Ведь в Сент-Джайлзе нет театра.

— Не знаю. — Геро покачала головой. — Максимус никогда мне об этом не говорил… даже если и знал. Я помню, как проснулась на следующее утро от того, что кто-то плакал. Наша няня очень любила маму, и все слуги были в ужасном состоянии.

— Не сомневаюсь, — тихо произнес он.

Она повела плечом — неловкое движение, не похожее на ее обычную грациозность.

— Максимус сидел в своих комнатах несколько дней и не хотел ни с кем разговаривать. Домом никто не занимался. Я помню, как в то утро ела холодную кашу в детской, а снизу доносились топот и разговоры взрослых. На меня никто не обращал внимания. Потом появились поверенные и юристы, какие-то чужие люди. Лишь когда через две недели приехала кузина Батильда, я почувствовала, что кому-то нужна и кто-то обо мне позаботится. Она душилась сладкими духами, а ее черные юбки были жесткие и колючие, и я не прижималась к ней, как это делала Феба.

Геро посмотрела на него с извиняющейся улыбкой.

А он представил ее маленькой девочкой, бледной, серьезной, с веснушками. Эта девочка боялась, что на свете нет никого, кому она нужна, кто позаботится о ней. Ему стало больно за нее.

Гриффин выглянул в окно, рассеянно отметив, что улицы выглядят еще хуже, чем раньше, если только такое возможно.

— Вы сюда опять приедете?

— Да, — без колебания ответила она.

— Понятно. — Гриффин потер руками лицо — щетина на скулах уколола ему ладони. Он наверняка выглядит как грязное животное. Господи, только на прошлой неделе в Сент-Джайлзе напали на женщину и убили. — Послушайте, мне совесть не позволяет допустить, чтобы вы ходили одна по улицам Сент-Джайлза.

Геро застыла, и губы у нее дрогнули — наверняка она хотела возразить.

Он наклонился к ней, опершись локтями о колени, и посмотрел прямо в глаза.

— Я не могу этого допустить — и это окончательно, — так что оставьте при себе ваши причины и доводы.

Геро молча вскинула подбородок и отвернулась к окну.

Гриффин не удержался и улыбнулся — она так величественна в своей обиде на него.

— Но я хочу предложить вам сделку.

Брови у нее нахмурились.

— Какую сделку?

— Я не расскажу ни Уэйкфилду, ни Томасу о ваших «прогулках» по Сент-Джайлзу, если вы позволите мне сопровождать вас.

С минуту Геро просто смотрела на него, потом решительно покачала головой:

— Я не могу на это согласиться.

— Почему?

— Потому, лорд Гриффин, что меня не должны видеть в вашем обществе, — сказала она, а его словно окатили ледяной водой. — Я знаю, что вы соблазнили первую жену вашего брата.

Рединг запрокинул голову и расхохотался. Смех был веселый, но что-то насторожило Геро. Она вдруг остро ощутила, что они находятся в тесном пространстве кареты, а она не очень-то хорошо знает Рединга.

А то, что ей известно, говорит не в его пользу.

Она с опаской наблюдала за ним. Рединг перестал смеяться, вытер глаза рукавом и перевел дух.

Когда он на нее снова посмотрел, в его глазах промелькнул гнев.

— Слушаете сплетни, леди Совершенство?

Геро встретила его разъяренный взгляд спокойно.

— Вы отрицаете это обвинение?

— К чему? — Его рот скривился в неприятной ухмылке. — Вы и все остальные глупые, жалкие сплетники уже все решили. Возражать и говорить, что меня оболгали? Не желаю выглядеть дураком.