Скромница и принц - Кэтрин Дженсен Страница 15

- Я передумал и считаю, что твое обучение надо продолжить.

- А может, мне не нужна докторская степень в науке любви. Достаточно и бакалавра. - Она посмотрела па него из-под ресниц, и он чуть не сгреб ее в объятия.

- Век живи - век учись, - объявил Антонио и промокнул полотенцем свитер у нее на груди. -Послушай, я обещал не применять силу. Я также уважаю твое намерение потерять девственность только с мужем. Формально.

- Ты играешь словами, - прошептала она, - а также с моим сердцем.

Он напрягся.

- Мария, сердце тут ни при чем. Мы взрослые люди и имеем право радовать друг друга. То, что мы не влюблены и не собираемся пожениться, не означает, что нельзя получить небольшое удовольствие.

Она подняла руку к его щеке и с улыбкой произнесла:

- Насколько я помню, это куда больше, чем небольшое удовольствие.

- Это секс, - сказал он. - Не больше и не меньше.

Мария отвела глаза.

- Возможно, для мужчины. Но женщина не может избежать эмоциональной связи с партнером. Я читала.

- Ты слишком много читала. — Он отнял у нее полотенце, отшвырнул и прижал ее к себе. Губы впились в ее губы, и у Марии подкосились ноги.

Наконец она отодвинулась, оборвав поцелуй, и еле слышно произнесла:

- Действительно, я слишком много читала. Антонио было очень трудно сдерживаться.

- Может быть, притяжение между нами — вещь более сложная, чем... - он застонал. - Я не понимаю!

Боже, как он хотел ее! Но Мария имеет право отказаться. Однако он сделал еще одну попытку;

- По-моему, это вполне возможно - соединиться без любви.

- Соединиться? - Она посмотрела на него как на совершенно незнакомого человека. - Довольно странное слово для страсти.

Страсть? Да, подумал он, это страсть. Только для него слово «страсть» всегда было синонимом любви. И он ни о чем другом не думал с того момента, как ее увидел.

- Мария, ты очаровательная девушка, которая доводит меня до безумия. Не понимаю, почему я до сих пор не сделал ничего, чтобы ты умоляла меня заняться любовью.

Она издала сдавленный смешок.

- Умолять? Заманчивая перспектива. Он шутливо нахмурился.

- Кажется, мне послышался призыв?

Она отвела глаза, изображая равнодушие, но он чувствовал, как она трепещет.

- Считай как хочешь. Но мы не доведем наши отношения до конца, чем бы они ни были.

- Ладно. Помнишь, я говорил тебе, что мое дело - предложить, твое - выбирать?

- Помню. - Она скосила на него глаза.

- Хорошо. Как тебе это? - Он погладил ее бедра, живот, плечи, переместил руки на грудь.

Она сделала один шаг назад, другой. Сзади была стена.

- Дальше отступать некуда. Я еще не слышу «стоп», - прошептал он.

Мария молча покачала головой. Расширенными глазами она смотрела, как он расстегивает блузку. Рука скользнула под лифчик, нежно накрыла грудь; потом большой палец стал ласкать сосок. Она откинула голову к стене и закрыла глаза.

Антонио смотрел на ее рот, ожидая запрета, но она только глубоко вздохнула. Он сходил с ума от желания и ненавидел себя за то, что соблазняет се. Он хотел ее, хотел отчаянно, готов был сделать все, чтобы она отказалась от своих дурацких запретов и отдалась ему.

Он растерял все доводы против. Опустив голову к ее груди, он накрыл ртом нежную плоть и легонько пососал. Его жажда все разгоралась, он обратился к другой груди и почувствовал, что ее тело подалось ему навстречу, что она гладит его голову и прижимает ее к себе.

- Я не... не умоляю, - выдохнула она.

- Зато я умоляю.

Он не мог больше ждать; схватил ее за кисть, потянул вниз и торопливо расстегнул молнию.

Тепло ее руки довело его до края пропасти. Но он закрыл глаза, сосредоточился н сумел удержаться, Антонио поднял ее юбку, нашел резинку трусиков. Она замерла. Он не дышал, ожидая.

Она его не остановила, пробормотала что-то невнятное, что прозвучало как приглашение. Он стал поглаживать нежную кнопочку плоти, охранявшую ее девственность.

Дальше он не пойдет, пока она сама не попросит. Может быть, для нее этого достаточно? Она уже содрогается в его руках. Если бы она вернула ему такой же дар... но это, наверное, слишком.

Они могли бы продолжать доставлять друг другу наслаждение, не отнимая у нее ее мечту.

Мария интуитивно поняла, что нужно делать. Он застонал от удовольствия.

Великолепно! Великолепно! Еще чуть-чуть... Антонио закрыл глаза и уткнул голову в ее грудь. Он испытал такой экстаз, которого не знал доселе.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

- Извини. Слово, которое сорвалось с его губ, оглушило ее как удар молнии.

- Что? - прошептала Мария. Она все еще стояла, притиснутая им к стене.

- Не надо было этого делать, - хмуро сказал Антонио и отстранился.

Она витает в дивном тумане чувственного удовлетворения... а этот человек говорит, что все было ошибкой?

- Ты считаешь, что не должен был целовать меня? Ласкать или просить, чтобы я...

- Все вместе, - буркнул он. - Я не собирался вынуждать тебя.

- Значит, ты меня надул? - выпалила Мария и застегнула блузку. - Я вполне могла остановить тебя, но не захотела, вот как это было.

- Ты злишься.

Она подумала: злюсь, черт возьми! Имею право злиться. Антонио что-то бурчал, приводя в порядок одежду.

- Я воспользовался твоей слабостью, - сказал он.

Она не собиралась позволять ему жалеть ее. Ей нравилось то, чем они занимались, она в восторге и не даст ему из-за угрызений совести отнять у нее это.

- Ты только думаешь, что воспользовался, - жестко поправила Мария. - Может, я для того и приехала, чтобы ты на меня набросился? Может, это я использовала тебя, об этом ты не подумал?

Он заморгал.

- И представить себе не мог. К тому же ты не знаешь, как я был близок к тому, чтобы...

- Пойти до конца? Заняться любовью?

- Да. Это тянулось слишком долго. Я тебе рассказывал. Предупреждал. Ты хоть понимаешь, что при этом происходит с мужчиной? Он закрывается в своей раковине. Перестает чувствовать.

Ей не хотелось проявлять сочувствие после того, как он ее оскорбил.

- Должно быть, это было больно, - сказала она.

- Больно. Но когда я с тобой, Мария, когда в нас обоих борются желания, боль уходит. Я снова чувствую себя полноценным человеком.

У нее остановилось сердце. Через пять секунд оно снова заработало, и Мария смогла дышать. Не прилагая к тому усилий, она стала единственной, кто овладел его чувствами, и единственной, кто вернул ему способность испытать счастье.