Речная нимфа - Элейн Кроуфорд Страница 15

— Что, слишком крепки объятия корсета?

Она сочла этот вопрос слишком фамильярным, но чего еще ожидать после ее сегодняшнего поведения?

— Пожалуй, — призналась она.

— Ну это легко исправить! Достаточно немного ослабить шнуровку.

— Поверьте, я только об этом и думаю весь день, но если решусь на такое, то потом не сумею застегнуть платье. Оно ведь скроено на определенный размер талии.

— На какой, если не секрет?

— Двадцать дюймов.

— Как, не на восемнадцать?! — с театральным испугом воскликнул Пирс. — Ведь именно эта цифра царствует и правит в модных салонах.

— А я подкупила модистку, — сказала Жоржетта, подхватывая шутку. — Она шьет на двадцать, но держит это в строжайшем секрете.

Пирс засмеялся, и она присоединилась к его веселью, на миг забыв о своих измученных ребрах. Но потом он придвинулся ближе по краю скатерти, и смех замер на губах Жоржетты. Что-то они оказались уж слишком близко друг к другу и теперь почти соприкасались плечами!

— Послушайте, — сказал он вкрадчиво, — мы здесь одни, так что никто не заметит нескольких расстегнутых пуговок на вашей талии. Я с радостью облегчу ваши страдания, ослабив шнуровку. Сказать по правде, когда я думаю о ваших мучениях, мне кусок в горло не идет, а что же тогда говорить о вас?

Жоржетта испытала сильнейшее искушение ответить согласием. О, как было бы чудесно отдохнуть от убийственных объятий корсета! Но инстинкт подсказывал, что ее спутник втайне мечтает освободить ее не только от корсета.

— Не хотите ли еще бокал шампанского? — спросила она поспешно.

На этот раз Пирс расхохотался от души. Отсмеявшись, он посмотрел на Жоржетту и покачал головой:

— Дорогая Ласточка, вы ведь прекрасно знаете, что это моя и только моя реплика, просто по законам жанра!

— Я имела в виду, что вам нужно чем-нибудь занять себя и… словом, остудить свой пыл.

— И вы полагаете, что шампанское поможет? Насколько мне известно, оно скорее горячит кровь.

И в самом деле, Жоржетта горела как в огне. Она посмотрела на почти пустую бутылку, сдвинув брови, но втайне знала, что снедавший ее жар вызван не шампанским. Она с детства знала вкус терпкого красного вина, выросла на нем, и потому пить бледный пенистый напиток было все равно что пить воду. А вот находиться наедине с мужчиной, к которому влекло, оказалось не так просто, как она предполагала, и мало-помалу, как она ни старалась, все выходило из-под контроля. Может быть, потому, что с ней был Пирс Кингстон, самый-самый…

Жоржетта сообразила, что ничего не знает об этом человеке. А между тем для нее все зашло так далеко, что она готова была отдать ему свое сердце и бог знает что еще — быть может, все, чего ему захочется.

Она потянулась за ломтиком ветчины, просто чтобы отодвинуться.

— Я не припомню, чтобы вы говорили, откуда вы родом.

— Моя мать с Ямайки, — ответил Пирс после недолгого колебания, которое не ускользнуло от внимания Жоржетты.

— Правда? Но вы говорите без акцента!

— Это потому, что она покинула остров еще до моего рождения и обосновалась на юге континента. — Он закончил фразу с безошибочным акцентом южанина и без перехода заметил: — Кстати, об акценте. Ваш куда-то исчез.

Жоржетта давно перестала следить за своей речью и только теперь осознала, что выдала себя.

— Ах это! Видите ли, мой акцент — просто деталь наряда, как, например веер, который можно открыть или закрыть по желанию.

Пирс никак не прокомментировал это откровение, ограничившись добродушным смешком. Он как будто не возражал, что его водят за нос.

— А все потому, — продолжала Жоржетта, — что мне достались довольно необычные родители: мать-янки и отец-южанин. Пришлось усвоить сразу несколько акцентов, но ни один так и не стал моим. А вот у вас не южный, а восточный акцент!

— Я уже упоминал, что учился в колледже поблизости от Филадельфии. Учителя поставили целью выбить из меня южанина и с первого же дня так рьяно взялись за дело, что преуспели. — Он беспечно отмахнулся, и глаза его весело блеснули. — Вернее сказать, я доставил им это удовольствие, научившись пользоваться своим акцентом по желанию, в точности как вы. Когда я занят делом, он бывает кстати.

«Что это значит — занят делом?» — спросила себя Жоржетта. Каким делом бывает занят этот человек, проявивший сегодня неслыханную щедрость? Не потому ли это вышло так легко, что деньги были не его, что достались ему без труда? Значит, все-таки шулер? Значит, она доверчиво поддалась его шарму и чуть не попала в ловушку?

— А каким делом вы обычно бываете заняты? — настороженно спросила она.

С первого момента встречи Пирс считал Ласточку опытной кокеткой. Ее манера держаться порой сердила его, но и интриговала. Он затеял пикник, потому что по опыту знал: несколько бокалов шампанского заставляют таких, как она, терять голову и в конце концов отбрасывать всякую осторожность. Однако с Ласточкой все вышло наоборот. Он должен был разочароваться в ней, но вышло так, что лишь увлекся сильнее, потому что за время их неторопливого пиршества на лоне природы вместо флиртующей красотки ему явилась неискушенная, милая, но удивительно живая юная девушка — именно такая, какую он увидел в момент поцелуя.

День клонился к вечеру, но темы для легкой болтовни казались неисчерпаемыми, и смех то и дело звенел на затененной лесной опушке.

Когда-то Пирсу случалось бывать в обществе благовоспитанных леди, и у него сложилось впечатление, что им просто нечего сказать, если речь не идет о нарядах. Ласточка же избегала чисто «женских» тем, словно они ее ничуть не занимали. Зато она с восторгом вспоминала их незатейливые утренние развлечения, отчего они казались куда забавнее. Образ красавицы, способной только делить с ним ложе и появляться в его обществе на людях, вызывая всеобщую зависть, постепенно потерял свою привлекательность. Пирс угадывал, что эта девушка может стать не просто украшением его жизни, а настоящей подругой, что он сможет делить с ней радость и горе, сможет доверить ей сокровенные мысли и воспоминания. Кроме, разве что, самого страшного.

— Так каким делом вы обычно бываете заняты? — повторила она вопрос.

— Выступаю посредником в торговле хлопком. Но мне случается иметь дело и с сахарным тростником и ромом.

— Я что-то не припомню, чтобы папа перевозил грузы для Кингстонов. А где находится ваша плантация?

Пирс хорошо понимал, что вопросы посыплются как из рога изобилия, стоит только упомянуть «Ланжтри», поэтому ответил уклончиво:

— Когда мне было шестнадцать, отец умер, и я остался, можно сказать, ни с чем. Так часто бывает, не правда ли? Как и многие другие люди, которых вам, без сомнения, приходилось встречать на пароходе, я зарабатывал на жизнь за карточным столом.

— Вот как…