Роковая любовь - Франсуаза Бурден Страница 15

– Лора, умоляю тебя, слезь оттуда, мне страшно...

Задрав голову вверх, Нильс держал Лору за руку, словно ей угрожала опасность.

– У тебя голова закружилась, милый? – спросила она с наигранной обеспокоенностью.– А у меня вовсе нет!

Ради развлечения она качнула лестницу, хотя стояла на верхней ступеньке. Наконец все вещи были разложены, но ей понадобилось около месяца, чтобы разобрать все шкафы. Фантазия Нильса, такая обольстительная в иные моменты, была чем-то раздражающим в повседневной жизни. Он спокойно относился к беспорядку, никогда ничего не клал на место и терял массу времени на поиски своих вещей.

Лора спустилась на ковер рядом с ним и обвила его шею рукой.

– Какой ты милый, что волновался за меня...

Ей он казался трогательным, хрупким, полной противоположностью Виктору. Свободной рукой она обняла его за талию и притянула к себе.

– Тома спит,– прошептала она.– Ты хочешь заняться любовью?

Вместо ответа он наклонился, чтобы поцеловать ее. Инициативу в свои руки брала всегда она, в восторге от той роли, до которой Виктор никогда не допускал ее. С Нильсом она легко могла исполнять роль роковой женщины, девочки-подростка, дочери или матери – он был согласен на все.

«Прекрати думать о Викторе»,– говорила она себе, удивляясь, что она не может забыть его, хотя сама приняла решение бросить его. Но в самом ли деле она бросила Виктора или скорее тот образ жизни, который более не могла выносить?

Она увлекла Нильса в спальню, раздела его и сама сбросила одежду. До того как поселиться вместе, они вынуждены были скрываться, а сейчас, когда они стали свободны, приходилось соблюдать осторожность из-за Тома. Каждый раз, когда мальчик просыпался от ночного кошмара, он в слезах заявлялся в спальню, глядя на них с удивлением. К счастью, приближались пасхальные каникулы, и Виктор требовал сына к себе. Тогда у Лоры будет наконец две недели покоя.

Лаская Нильса, трепетавшего под ее пальцами, она спрашивала себя, хочет ли второго ребенка. В момент рождения Тома она пообещала самой себе, что он не будет единственным, но сейчас представить себя беременной она не могла. Невозможно бросить работу, только приступив к ней. Кроме того, она не была уверена, что эта идея придется по вкусу Нильсу. Если он был дядей или, на худой конец, отчимом вполне симпатичным, то отцом он будет скверным. Слишком независимым, чтобы взять на себя заботу о ребенке, слишком сумасбродным... Его профессия не дает никакой стабильности, ни материальной, ни географической. Доказательство – ему едва удается оплачивать эту квартиру, слишком маленькую для проживания нормальной семьи. С некоторым огорчением она призналась себе, что до сих пор, купаясь в нынешнем счастье, они никогда не заговаривали о будущем. Собирается ли он предложить ей выйти за него замуж, когда она получит развод? Иногда он казался таким напряженным, погруженным в свою вину, слишком тяжелую для него, что она сомневалась в нем. Правильный ли выбор она сделала, перекроив свою жизнь?

Затуманенный взор Нильса говорил о приближении кульминации, и она отогнала от себя все другие мысли.

Виктор ошарашено смотрел то на своего брата, продолжавшего отчитывать подчиненных, то на собравшихся клерков, имевших довольно жалкий вид. Исчезновение завещания Вильнёва вывело Максима из себя, что случалось весьма редко. Его посетил Жан, племянник, поручивший нотариальной конторе Казаль урегулировать его вступление в наследство. И теперь он вынужден был пуститься на нудные поиски наследников, зная, что таким образом действует вопреки воле покойного.

Макс, наконец отпустив сотрудников, остался наедине с братом, погрузившись в свои мысли.

– Хочешь, я займусь делом Жана Вильнёва? – помолчав, предложил ему Виктор.– Я не могу видеть, как ты сходишь с ума и бесишься.

– Да что это меняет? Что ты, что я – оба станем посмешищем.

– Ты принимаешь это дело слишком близко к сердцу. Представь, что Робер Вильнёв завещал все своему охотничьему клубу? Или секте? Поскольку мы никогда не узнаем, что было в этом несчастном завещании на самом деле, может, будет лучше, если его племянник воспользуется всем, разве не так?

– Виктор!

– Ну ладно, ладно, согласен, выходи из положения как знаешь... Я просто думал оказать тебе услугу, потому, что хочу обратиться к тебе с просьбой.

– Обращайся!

– Передай мне дело о продаже Клозель-Дьёдонне.

– Да, конечно! Но в связи с чем?

– Ну, поскольку я с ними оговаривал уступку...

Неожиданно смутившись, он замолчал и опустил глаза, чтобы избежать инквизиторского взгляда Максима.

– Понимаешь,– пробормотал он,– я нахожу, что...

– ...что Виржини Клозель обладает определенным шармом, так? О, старина, если ты интересуешься женщиной, ничто не доставит мне большего удовольствия, и я охотно уступаю тебе свое место!

– Нет, послушай...

– Нет? Не нет, а да! Да, Виржини очень таинственная, очень соблазнительная, и не вздумай мне перечить!

– Она моя соседка,– попытался объяснить Виктор, напустив на себя непринужденность.– Она заходила ко мне на прошлой неделе, и мы выпили кофе.

– Превосходно! Поскольку кофе ты готовишь замечательно, думаю, она оценила это по достоинству. Виржини поведала тебе о своей жизни?

– Она архитектор.

– Я знаю, читал досье. И что же?

Брат снова взглянул на него с шутливой настойчивостью, от которой впору было смешаться. Виктор думал о той женщине добрый десяток раз, с того ее утреннего появления на кухне. Однако по ночам он по-прежнему мечтал о Лоре. Представляя ее в объятиях Нильса, он невыносимо страдал. Был ли он в самом деле способен увлечься другой женщиной? Разумеется, он обратил внимание на большие темные глаза Виржини, мягкие, как коричневый бархат, удлиненные уголки которых поднимались к вискам. А еще на ее симпатичный маленький носик, веснушки и темно-рыжие волосы. Кроме того, он не только смотрел на нее, но и с любопытством выслушал. Не заставляя себя упрашивать, она рассказала ему о своей ситуации. Недавний разрыв оставил в ней горечь обманутых ожиданий и раздражительность, и она использовала весьма жесткие слова, говоря о мужчине, с которым делила жизнь семь лет, прежде чем решилась покинуть его. Семь лет любви и напряженной работы в большой архитектурной фирме в Тулузе.