В оковах страсти - Дагмар Тродлер Страница 15

Он обернулся, и этот взгляд напугал меня. Ужаснувшись, я крепче схватила поводья. Я же хотела сказать нечто приятное этому… Этому дикарю из леса… Последнее, что я помню из того вечера, был перестук копыт его клячи, которую он безжалостно заставлял мчаться к оврагу. А это было так же не просто, как со скрипом и скрежетом закрывать ворота на замок.

В начале марта произошло то, чего уже давно ждал весь замок: отец решил жениться. Много причин побудили его совершить это, и мое плохое ведение хозяйства, конечно, было всего лишь одной из них. Миловидных батрачек в замке было предостаточно, но свободный граф должен был иметь добродетельную и благонравную супругу. Самым большим несчастьем для него являлось отсутствие наследника для своего маленького царства. А какой же правитель мог смириться с мыслью о том, что ему придется все свое состояние после смерти отдать в руки кайзера.

Собрались все вместе и стали совещаться, какой из рейнских дам отдать предпочтение. На вечерних трапезах в большом зале я слышала теперь произносимые вслух женские имена: оценивали физическое превосходство некоей Эдельгарды и одновременно потешались над длинным носом какой-то Гильтруды. Агата была слишком молода, богатая Урсула слишком стара, а с отвратительной Клементиной отец ни за что на свете не хотел ложиться в постель.

Меня злило, как мужчины говорили о женщинах, а некоторые непристойности просто вгоняли меня в краску. По совету дяди Рихарда, который во время своих путешествий по Рейнской области вглядывался в миловидные, приятные женские лица, отец выбрал старшую дочь графа Юлиха Аделаиду, знатную и, по утверждению Рихарда, красивую, как Божья матерь. Богатая и прекрасная — да еще и с могущественным отцом! Мой отец уже потирал руки от такой великолепной партии: граф Юлих высоко ценил его и его лошадей. Ему следовало бы радоваться, отдавая свою дочь в жены свободному графу Зассенберга… Тогда ему вряд ли придет в голову мысль затевать завоевательные войны против собственного ребенка. Объединение с домом Юлиха было на самом деле лучшим, к чему только мог стремиться отец, если хотел видеть свои владения независимыми.

Он позвал старшего Нафтали и, едва только узнал, что звезды как никогда благосклонно расположены для его женитьбы, тотчас же стал собираться в поездку в Юлих, во время которой надеялся договориться с могущественным соседом. На свет Божий из сундуков были вытащены великолепные наряды, сапоги натерли до блеска так, что в них отражалось солнце, коней тщательно вычистили скребками. Приготовлены были и подарки к помолвке, их тщательно упаковывали в ящики.

В день отъезда я сидела с вязаньем в зале у камина, когда ко мне подсел дядя Рихард. Как самому младшему сыну в семье, Рихарду де Монтгомери не досталось в наследство земли, и тогда он решил уехать со своей сестрой Женевьевой в замок ее лотарингского жениха. После ее смерти часто пребывающий в сонном состоянии, но в кризисные времена показавший себя храбрым рыцарем и умелым партнером при ведении переговоров, он остался в замке Зассенберг. Отец заботился о нем, считая самым верным своим последователем.

— Расскажи мне немного о Юлихе, — попросила и отложила вязанье.

Рихард обхватил своими неловкими пальцами кубок с разведенным пивом.

— Ты хотела бы тоже поехать, не так ли? — спросил он. Я вздохнула, не проронив ни слова. — Поверь, Элеонора, я сам не понимаю, почему он держит тебя здесь взаперти — так он никогда не найдет тебе мужа. — Он подмигнул мне своим косящим глазом. — Если бы ты была моей дочерью…

— Дядя Рихард… — смеясь, прервала я его на полуслове.

Он улыбнулся в ответ и закатил глаза.

— И все же, если бы ты была моей дочерью, ты бы везде путешествовала со мной. Я бы брал тебя с собой в императорские дворцы, ты была бы в свите супруги кайзера и знакомилась бы с благородными людьми, столь гордыми, мужественными и галантными, что и не знала бы, кому из них следует протянуть свою руку…

Как сладкая песня, звучал бы в моих ушах доверительный акцент нормандцев, как медом, соединенные между собою напевно звучащие слова и не желающие заканчиваться предложения…

— Или пошел бы с тобой в Роуэн, во дворец, где живет Вильгельм Нормандский со своей супругой Матильдой. Нормандские рыцари увивались бы вокруг тебя, как когда-то увивались за твоей матерью…

Мы взглянули друг на друга с сожалением в глазах: ни двора, ни рыцарей, ни дворянина благородного происхождения. Он погладил меня по щеке.

— К сожалению, ты не моя дочь, Элеонора.

— Нет, дядя Рихард. К сожалению, нет.

Я поднялась с места — во дворе уже седлали лошадей, и отец страшно не любил, когда люди опаздывали. При выходе дядя положил руку на мою талию.

— Тебе будет одиноко в эти дни, Элеонора. Он почти всех забирает с собой.

Скрестив руки на груди, я рассматривала вычищенных и тяжело груженных кладью лошадей.

— Ну не так уж и одиноко. Несколько человек он мне все-таки оставил. Храни тебя Господь, дядя Рихард.

Он поцеловал мне руку и поспешил к своей лошади. И когда всадники с ящиками и поклажей скрылись за воротами замка, я подумала о том, что дядя был не так уж и не прав.

На время своего отсутствия отец оставил меня на попечение господина Герхарда, нашего оружейного мастера, надежного рыцаря, спокойного и трезвомыслящего, который охранял замок как зеницу ока. Кроме того, господин Герхард умел вести себя. Он никогда не кричал и не швырял посуду в слуг, если ему что-то не нравилось, галантно нахваливал мое поварское искусство и внимательно слушал мое мнение. Его жена помогала мне работать на ткацком станке и следить за огородом, а дети помогали ей. С ними обоими мне всегда было приятно проводить время.

Но, несмотря на это, у меня защемило сердце, когда я, пройдя через двор, оказалась в кухонном помещении. Это было не одиночество, которого я боялась, то были строптивость и непослушание, а также лень прислуги, которая проявлялась сразу же, едва отец покидал замок. Неразбериха в домашнем хозяйстве в такие дни принимала астрономические размеры, и каждому доставляло удовольствие водить меня за нос. Нет, прирожденной хозяйкой я, конечно, не была.

Но самым плохим была непривычная тишина в замке, и зал без шумящих дворян за столом казался осиротевшим. Я уныло ковыряла ложкой в каше и угрюмо смотрела на обеденный стол. Не было ничего замечательнее празднично убранного зала, наполненного веселыми людьми… Лютня оруженосца, которого я попросила чуть-чуть поиграть мне, была расстроена, кроме того, у нее не хватало струны. Гремели котлы, кухарки болтали на кухне. Я разозлилась.

На третий день отсутствия отца меня разыскал в кладовой один из многочисленных детей, шатавшихся по замку. Я занималась тем, что подсчитывала свои запасы, а также поймала на воровстве свою прожорливую батрачку, и потому была в плохом настроении.

— Госпожа, пойдемте скорее, а то конюхи до смерти забьют варвара! — прокричал мальчик, мотнув встрепанной головой.

Малыш бросился ко мне и стал в нетерпении переминаться с ноги на ногу. Разгневанная вторжением в мои занятия, я закрыла дверь и последовала за ребенком. Сколько мешков ячменя я сейчас насчитала — пять или шесть? Так или иначе этого было недостаточно, и нам придется докупать ячмень по высокой цене. Я еще не просмотрела ящики с яблоками. Сорока-воровка наряду с сыром прихватила и яблоки… Так что сказал мне этот малыш? Они хотели забить его до смерти? Я с трудом могла представить себе, что великан позволит кому-либо сделать это.