Химия чувств. Тинктура доктора Джекила - Бет Фантаски Страница 15

Я обвела его контур. Папочка…

Его в тот день ужалила медуза, и, выбегая из воды, он стонал и одновременно хохотал, зная, что выглядит глупо: красные трусы липли к ногам, худым и бледным, как у меня. Мы пошли в ближайший магазин, отец купил там уксуса, которым полил рану, рассказывая мне, как кислота нейтрализует токсины. Вспомнив это, я чуть-чуть улыбнулась, но на портрет уже капнула слеза.

Папа… он всегда оставался химиком и учителем, даже в таких трудных обстоятельствах. Тот день был чудесным…

— Джилл, ты я порядке? — спросил Тристен. Он подошел, положил руку мне на плечо и сжал его.

Я сняла очки и вытерла пальцем под глазом;

— Не знаю…

— На снимке вы выглядите счастливыми, — заметил он. Даже сквозь майку я чувствовала тепло его руки.

— Мы были счастливы, — сказала я, пристально глядя на фотографию и борясь с новой волной слез. Я дрожала, стараясь не разрыдаться. Почему отец стал другим? Почему он обманул начальство и меня?

Тристен встал позади меня, взял за плечи обеими руками — он словно опять пытался меня поддержать.

— Джилл, — мягко сказал он. — Я говорил, что тебе станет лучше, и я не солгал. Но на это нужно время. Когда исчезла моя мама, первые два года я вспоминал ее ежедневно. А сейчас я уже стараюсь примириться с мыслью, что начинаю ее забывать. Надо ведь как-то жить дальше, согласна?

Я резко повернулась к нему, на миг забыв о собственном горе:

— Твоя мама исчезла?

— Да, — ответил Тристен, так и не выпуская меня из объятий. — Около трех лет назад.

Исчезла. Это было какое-то волшебное слово. Услышав его, я подумала о красном бархатном занавесе, о мужчинах в черных плащах и женщинах в блестящих костюмах — их закрывали в высоких ящиках, и они исчезали… а потом опять появлялись. И снова надела очки и внимательно посмотрела в лицо Тристена: я ожидала увидеть там какую-то надежду…

— Ты думаешь…

— Она умерла. — Он говорил сухо. — Я уверен, что ее убили, хотя мой отец так не считает и дело официально не закрыто.

— Мне так жаль, — с ужасом прошептала я. — Очень жаль.

Вдруг все стало ясно. Как Тристен оказался на кладбище и как он понял, что я была на грани срыва.

— Ничего страшного, Джил. — Он словно успокаивал меня, в то время как утешать его должна была я. — Ничего страшного.

Мы стояли лицом друг к другу, мы были даже ближе, чем на похоронах отца, и мне было тепло и комфортно с ним. Наконец я встретила человека, понимавшего мое горе. Сильного человека. Очень сильного. Сила и притягательность Тристена были видны издалека. Его рост, осанка, взрослые черты лица…

В лунном свете, пробивавшемся через грязные окна, я заметила на щеках Тристена темную щетину, темнее копны пепельных волос, спадавшей на лоб. У большинства моих одноклассников лица были еще почти детскими, в отличие от Тристена. Я заглянула в его темные карие глаза, теплые и очень печальные. Он человек непростой, но прекрасный, как его музыка.

Я крепче вцепилась в фотографию, которую все еще держала в руках, вспомнила отца и вдруг снова почувствовала себя предательницей. Я страдала, но сквозь страдания пробивалось что-то еще…

Мы с Тристеном так и стояли, глядя друг другу в глаза, еще какое-то время. Но потом он быстро взглянул куда-то вдаль:

— Это?..

Я повернулась и поняла: на самой верхней полке в углу кабинета он увидел тот самый ящик.