Демон-любовник - Кэрол Гудмэн Страница 15

Выходя из здания, я наткнулась на женщину, которая, точь-в-точь как я сама, карабкалась по лестнице, таща две тяжелые коробки. Пачка тетрадок и книг так и норовили рассыпаться — в результате ей приходилось постоянно останавливаться, чтобы поднять и снова затолкать их в коробку. Сами же коробки, казалось, вот-вот расползутся по швам.

— Давайте-ка я вам помогу.

Сжалившись над ее мучениями, я подхватила одну из коробок.

— Спасительница вы моя! Не иначе как сами небеса послали мне вас! — возведя глаза к небу, с чувством проговорила она.

Ее туалет — свободного покроя кимоно с широкими рукавами и длинная юбка из какой-то мягкой струящейся ткани — явно не предназначался для подобной работы. Светлые волосы были небрежно сколоты на затылке в пучок, который, пока мы таскали коробки, успел развалиться дважды.

— Огромное вам спасибо! — воскликнула она, вывалив содержимое своей коробки поверх груды газет и журналов, занижавшей чуть ли не весь пол в кабинете. — Я скупила все журналы, в которых было хотя бы одно упоминание о моей книге… да вот все как-то руки не доходят их разобрать.

— Ух ты!

Я с невольным уважением оглядела внушительную груду газет. «Нью-йоркер», «Пипл», «Вэнити фэр» вперемешку журналами типа «Гудзон-ревью» и «Блулайн» и литературными изданиями вроде «Поуитс энд райтерс» и «Райтерс кроникл». Потом оглядела кипы книг на столе, машинально отменив название «Феникс — восставшая из пепла».

— Так вы Феникс! — протянула я. Как-то странно было называть человека просто по имени… но, с другой стороны, после Шер и Стинга я уже ничему не удивлялась. — Кажется, я читала о ваших мемуарах.

Впрочем, как и остальная литературная Америка, мысленно добавила я. «Феникс», душераздирающая история подростка, пытающегося выжить в мире насилия и инцеста, которые царят в нищей, грязной деревушке, затерянной где-то в глуши, в свое время наделала много шума. Даже критик из «Нью-Йорк таймс», известный своими разгромными статьями, отозвался о ней с нескрываемым восторгом.

— В самом деле? — Она удивленно захлопала глазами. Я машинально отметила ее южный акцент и вспомнила, что она родом из Южной Каролины. — Как это мило с вашей стороны! Знаете, так приятно слышать, что людям понравилась моя книга… особенно если вспомнить, как нелегко мне было об этом писать. Иной раз, читая комментарии на своем сайте, я плачу как ребенок, честное слово!

— Наверное, то, как откровенно вы писали о тех страданиях, через которые вам пришлось пройти, заставляет людей открывать вам свою душу, — пробормотала я.

«Сексуальная жизнь» тоже сделала меня весьма популярной личностью, но, слава Богу, никто из читателей не стремился поверить мне свои тайны.

— Вот именно! — с энтузиазмом кивнула Феникс. — Вы, наверное, тоже писательница, раз сразу это поняли.

Я созналась, что так оно и есть, и представилась. Феникс принялась с жаром уверять меня, что слышала о моей книге, но не имела возможности ее прочесть, поскольку весь этот год ездила по стране, выступая перед своими читателями. В итоге мы обменялись авторскими экземплярами своих книг («Правда делает нас свободными!» — написала она на титульном листе, нарисовав внизу горящую в огне птицу). Она взяла с меня слово, что в выходные мы обязательно встретимся, чтобы «как следует познакомиться», пока не начались занятия в колледже. Феникс вела семинары по писательскому мастерству.

— Заранее знаю, что, как только появятся студенты, у меня не будет ни одной свободной минуты — такая уж я есть!

Воспользовавшись появлением Фрэнка Дельмарко, я оставила их знакомиться («Такой сильный мужчина не откажется помочь поднять наверх пару-тройку дурацких коробок, не так ли?»), а сама поспешила незаметно улизнуть. Сказать по правде, я здорово устала — устала до такой степени, что, добравшись до дома, поняла, что у меня просто нет сил снова карабкаться по лестнице. Рухнув на кушетку в библиотеке, я провалилась в сон.

Только на этот раз меня преследовали кошмары.

Я бежала по лесу. Должно быть, дело было зимой, поскольку дыхание вырывалось у меня изо рта белыми клубами пара, а голые, без единого листика, ветки жимолости напоминали изуродованные артритом старческие пальцы. Сплетаясь над моей головой, они образовывали туннель, по которому я бежала — все быстрее и быстрее, как будто что-то преследовало меня по пятам. Чем дальше я бежала, тем больше сужался проход, ветки почти касались моей головы, острые сучки то и дело царапали руки. Мне пришлось нагнуться… а потом и согнуться в три погибели. Окончательно запутавшись в зарослях, я наконец поняла, что оказалась в ловушке. Лихорадочно озираясь, я пыталась обнаружить в этом клубке ветвей хоть какую-то щель, но все, что видела, были останки несчастных зверушек, оказавшихся тут до меня, — птичьи перышки, скелет мыши… череп, смахивающий на стручок в форме головы дьявола, обнаруженный мною в письменном столе Дэлии Ла Мотг. Все они встретили в этих зарослях свою смерть… такая же участь, вероятно, ждала и меня. Виноградные плети, точно змеи, обвились вокруг моих ног, опутали руки… я решила, что сейчас они задушат меня, но… нет. Скосив глаза, я с удивлением заметила, как голые, мертвые плети, оплетающие мои руки, начинают зеленеть. Прямо у меня на глазах они покрылись листьями, набухшие бутоны распускались один за другим. Так вот оно что, сообразила я. Эти плети не собирались меня душить… они просто высасывали из меня жизнь!

Я проснулась вся в поту и долго не могла понять, что происходит. Сколько же я проспала? Я попыталась отыскать взглядом часы, но в библиотеке было темно. Во рту так пересохло, будто накануне я мертвецки напилась. Я вспомнила, как Фрэнк предлагал мне вместе выпить пива… Но я ведь отказалась… или нет?

Единственным источником света было окно — слабый лунный свет выхватил из темноты растущее рядом с домом дерево. Из-за царившей в голове сумятицы мне вдруг показалось, что лунный свет тоже оказался в ловушке — запутался в его ветвях, точно так же как я во сне запуталась в непролазной чаще жимолости и винограда. Мне внезапно пришла в голову шальная мысль, что я должна освободить его — так же как накануне освободила запутавшуюся в ветках птицу.

Встав, я нетвердой походкой подошла к окну. Ноги подгибались точно ватные. Что за чертовщина… может, я заболела? Заразилась чем-то от этой Мары — вид у девчонки был не слишком здоровый. Но разве можно вот так мгновенно заболеть? А если нет, почему мне так жарко?

К тому времени как я доковыляла до окна, бредовая мысль «выпустить на свободу лунный свет», слава Богу, исчезла, но мне отчаянно хотелось глотнуть свежего воздуха. Я попыталась отодвинуть шпингалет, но он даже не шелохнулся.

— Давай же! — взмолилась я, дергая деревянную раму. — Я сейчас задохнусь, слышишь?

Створка вдруг подалась — и окно распахнулось настежь, так быстро и с такой силой, что мои руки, прижатые к стеклу, прошли сквозь него. Я была так ошеломлена, что поначалу даже не почувствовала боли. Только потом, опустив глаза, увидела два осколка, торчавших из моей ладони наподобие крылышек бабочки. Словно в замедленной съемке, я осторожно вытащила их. К моему изумлению, крови почти не было. Мне крупно повезло — еще немного, и осколки задели бы артерию. А сейчас на моей руке красовались две маленькие точки, как от укола булавкой. В лунном свете, без помех вливавшемся в открытое окно, они смахивали на укус какого-то крохотного насекомого. Или на укус крохотного вампира, машинально подумала я.