Согрешить с негодяем - Кара Эллиот Страница 15

— Все правильно, — поддержала ее Кейт. — Ты прекрасно обойдешься без нас.

Кьяра сердито посмотрела на подруг.

— Хотелось бы в это верить.

Лукас задержался в дверях, наблюдая, как дядя переворачивает страницу в лабораторном журнале и продолжает писать. Может, это была игра света, но ему показалось, что его опекун похудел еще больше.

Громкий скрип пера заглушил шаги. И лишь когда он осторожно покашлял, Генри поднял голову.

— Лукас, какая неожиданность! Рад видеть тебя, мой мальчик. — Он кивнул в сторону буфета. — Налей себе бренди и посиди у камина, если не торопишься.

Лукас взял два стакана.

— Тебе налить?

— Может, немного хереса? Доктора взяли с меня клятву, что я вообще перестану выпивать. Но невозможно жить без маленьких поблажек себе.

— Знать об этом ничего не хочу, — сухо заявил Лукас.

В ответ дядя тихо засмеялся:

— Что-то новенькое.

— Да. И к черту все! — Ему хотелось, чтобы дядя громко расхохотался. Подав ему стакан, он чокнулся с ним.

— Мы что-нибудь отмечаем? — В голосе дяди слышались нотки радостного ожидания, что только укрепило желание Лукаса не разочаровывать его.

— Пока нет, — признался он. — Но у меня есть основания полагать, что мы близки к этому. — Сдвинув стопку книг по ботанике, Лукас присел на угол письменного стола. — Леди Шеффилд что твой английский шиповник — выносливая, гибкая и такая колючая, что отбивает всякое желание прикоснуться к ней.

— Леди удержала тебя на расстоянии вытянутой руки? — Генри удивленно приподнял бровь. — Такого не случалось, наверное, со времен, когда ты посещал школу и был прыщавым и тощим как щепка.

Лукас смущенно поерзал. Неужели он уже тогда гонялся за юбками? Может, теперь возраст дает о себе знать? Еще немного, и ему стукнет тридцать.

— При всей моей скромности, у меня не сложилось впечатления, что я ей не понравился. Мне показалось, что она вообще избегает мужчин.

— И не без оснований, — задумался дядя. — Я слышал, что Шеффилд был горьким пьяницей и распускал руки.

Из проведенного расследования у Лукаса сложилось такое же впечатление. Родители леди — богатый баронет и его амбициозная жена — решили обменять большое приданое на высокий титул. А потом бросили дочь платить реальную цену за этот брак.

— Она красивая? — спросил Генри.

— Очень, — подумав, ответил Лукас.

Генри печально улыбнулся:

— Умна и красива. Весьма редкое сочетание.

Лукасу вдруг стало не по себе, когда он подумал, что за все годы, которые он прожил у дяди, ему ни разу не пришло в голову поинтересоваться, почему тот не женился. Отойдя к буфету, Лукас снова наполнил свой стакан.

— Тебе никогда не хотелось привести жену в дом?

— Ах, работа — это такая ревнивая любовница, — засмеялся дядя как-то неискренно.

Лукас отвел глаза, бренди жег глотку. Только эгоистичный пьянчуга мог вести себя с дядей так, как вел себя он. Генри всегда был рядом, готовый выслушать его, разделить с ним и радости, и печали. И никогда не просил ничего взамен.

Молодость эгоистична по определению, попытался успокоить себя Лукас. Правда, такая банальность не делала чувство вины менее острым.

— Японимаю, занятие наукой приносит известное удовлетворение, — сказал он. — Но ты же хоть иногда отрывался от книг.

Какое-то время Генри молчал.

— У меня была девушка. Когда-то давным-давно. — Он разглядывал херес в своем стакане. — Мы познакомились на лекции. Профессор из Оксфорда читал скучно, а я вертелся по сторонам. — И тут мы встретились глазами и скорчили друг другу рожи. Потом, когда все закончилось, я повел ее к Понтеру, где мы обнаружили, что оба любим клубничное мороженое и ботанику.

— Ты ею увлекся? — осторожно спросил Лукас.

— Страстно. — Генри слегка улыбнулся. — Хотя ты представить себе не можешь, что меня могут интересовать не только чернила с бумагой. — Он вздохнул. — Ее звали Элизабет. Элизабет Спраг. Ее отец преподавал философию в Мертоновском колледже Оксфорда.

— И?..

— К сожалению, она оказалась хрупкой, как какая-нибудь старинная рукопись, которые ей нравилось изучать. Через полгода после нашего знакомства она умерла от чахотки.

Лукас судорожно сглотнул.

— Ох, извини.

— Да ладно. Жизнь и так коротка, жалей не жалей.

— Мне нужно было бы… хотя бы знать об этом, — запнулся он.

— Ты тогда был ребенком, — равнодушно пожал плечами Генри, — Сейчас эта история осталась в прошлом, а у тебя свои причуды. — Он натянуто улыбнулся. — И не надо так грустно смотреть, мальчик мой. Я доволен своей жизнью, — заключил Генри.

Вместо того чтобы воспользоваться моментом и оставить в покое эту тему, Лукас продолжил: — И у тебя больше никого не было?

— Насколько я помню, такой потребности даже не возникало, — отозвался Генри. — У меня были книги. И ты.

А что он дал Генри взамен, кроме хлопот и забот?

На какой-то миг Лукасу показалось, что лучше бы он оставался за городом. Сейчас он кутил бы со своими приятелями и шлюхами. Хохот, похоть и никаких забот. У Лукаса вдруг стало тяжело на душе.

Чувство ответственности? Господи пронеси! Подавив внутреннюю дрожь, он опустошил стакан.

— Я так же неинтересен, как случка в стогу сена.

— Нет-нет, все-таки у тебя были моменты. — В глазах Генри вспыхнул огонек. — Кроме того, мне было приятно узнавать о твоих похождениях, как будто я сам в них участвовал.

Лукас отставил стакан.

— Ладно, как я уже сказал, в ближайшее время у меня будет нечто более существенное, чтобы порадовать тебя. На завтра назначена встреча с леди Шеффилд.

— С чего ты решил, что на этот раз тебе удастся се переубедить?

— Потому что дама достаточно умна, чтобы понять — я преподнесу ей на блюдечке все, о чем она молится.

Генри весело фыркнул.

— Это ты о поцелуйчиках? Боюсь, вдове потребуются более весомые аргументы.

— Что ж, поживем — увидим.