Никогда не покину тебя - Саманта Сноу Страница 15

— Случилось что? — слегка оттолкнув Сьюзан от себя, спросил отец.

— Ничего не случилось. С чего ты взял?

— Да так, подумал, — буркнул отец. — Ты же просто так не приезжаешь.

— Папа, ты же знаешь, что я очень занята. Мне некогда.

— Тебе всегда некогда. — Отец повысил голос.

Сьюзан напряглась. Еще не хватало скандала. Нет, она не будет злиться на отца. В какой-то мере он прав. Но все-таки… Кому же приятно, чтобы его так встречали?

Положение спасла мать.

— Что мы тут стоим на пороге? — встрепенулась она. — Проходи, Сьюзан, проходи, дорогая. Я сейчас что-нибудь приготовлю, а ты пока посмотри папины новые работы.

— Да разве ей интересно, — попытался опять начать отец, но мать кинула на него такой взгляд, что он сразу умолк.

— Мне очень интересно. — Сьюзан подхватила отца под руку. — Давай показывай, что ты там налепил новенького.

С момента выхода на пенсию у отца появилось хобби. Он стал лепить скульптуры из папье-маше. Мать, рассказывая об увлечении мужа, смеялась, что тот на старости лет впал в детство. Отец обижался, но продолжал заниматься интересным для него делом.

Сьюзан знала, что отец благодаря этому увлечению изменил своим привычкам. Будучи домоседом, он вдруг записался в клуб любителей поделок из папье-маше и стал его регулярно посещать. В нем состояли такие же, как он, чудаки. Раз в неделю они собирались в арендованном помещении, делились своими секретами и даже устраивали выставки.

Из-за последней выставки и произошла у Сьюзан с отцом размолвка. Он прислал дочери официальное приглашение на открытие выставки «Чудо-бумага», а она не пришла. Не смогла. Отец обиделся и, по всей видимости, держит обиду на нее до сих пор.

В глубине души Сьюзан чувствовала, что поступила плохо, поэтому сейчас и постаралась изобразить огромную заинтересованность.

Под мастерскую отец занял бывшую комнату Сьюзан, туда они и отправились. В миленькой и аккуратной комнате послушной девочки Сьюзан сейчас не было свободного места. Все завалено бумагой, красками, обрубками дерева, мотками проволоки и еще бог знает чем. Посреди всего возвышалась фигура, определение которой Сьюзан с первого взгляда дать не могла. Нечто рогатое, сияющее всеми цветами радуги. Было это сооружение где-то в метр высотой.

Отец подошел к своему творению и ласково погладил его. Глаза его сияли счастьем.

Когда молчание Сьюзан стало уже неприлично долгим, отец сам подал голос:

— Ну как?

Сьюзан многозначительно, как ей показалось, вздохнула, потерла лоб рукой и произнесла:

— Н-да… Красиво.

— Тебе понравилось, правда? — В голосе отца звучали нотки сомнения, но в глазах светилась такая надежда, что Сьюзан, чтобы его не обидеть, воскликнула:

— Это чудо! Мне очень нравится!

Если бы она еще знала, что это сооружение означает. Отец, восхищенно глядя на творение своих рук, произнес:

— Представляешь, мне тоже. Нехорошо, конечно, хвалить самого себя, но тут я не могу удержаться. Мне кажется, что Радужный Жираф получился отлично.

— Это жираф? — осторожно спросила Сьюзан, рассматривая фигуру, в которой не было ничего от жирафа. Во всяком случае, в ее представлении жирафы были совершенно другими.

— Я так и думал, что ты не оценишь моего труда. — Ричард разочарованно отвернулся от дочери.

Он подошел к стеллажу и стал перекладывать вещи, создавая видимость занятости.

Сьюзан тяжело вздохнула и осторожно вышла из комнаты. Они с отцом никогда не могли найти общего языка. В этом и была главная причина того, что Сьюзан рано покинула дом и сейчас редко появлялась у родителей.

Оставшееся время, что она провела в доме родителей, чувствовалась напряженность. Мать пыталась разрядить атмосферу, шутила за столом, рассказывала об общих знакомых. Сьюзан рассеянно кивала, отец, надувшись, молчал.

— Ну как у вас с Робертом дела? — спросила мать, разливая чай по чашкам.

— Нормально, — ответила Сьюзан. Она не хотела обсуждать с родителями свои отношения с любовником. Мать и так каждый раз пыталась объяснить Сьюзан, что в ее возрасте пора бы подумать о семье.

— Роберт молодец, что не собирается связывать жизнь с ней, — пробурчал молчавший до сих пор отец.

— Ричард, да что ты такое говоришь?! — испугалась мать.

— Разве я говорю неправду? — пожал он плечами. — У этой девицы отвратительный характер. Она Роберта в первый же месяц совместной жизни доведет до нервного срыва. И не надо на меня смотреть такими глазами.

Отец взял со стола газету и спрятался за ней.

И зачем я к ним поехала? — ругала себя Сьюзан, возвращаясь домой. Настроение и себе, и им испортила.

Приподнятое состояние, охватившее ее после посещения клиники, улетучилось. Что это за радость, если ею нельзя поделиться с другими? Сьюзан, направляясь к родителям, мечтала, как поделится с ними своими страхами, расскажет, насколько была глупой, поверив прорицательнице.

Ничего она им не рассказала. Не интересуют их ее проблемы. Выпустив из дома, родители потеряли к ней всякий интерес. Отцу важны только его дурацкие поделки из бумаги. Мать во всем ему потакает.

Наверное, это и правильно. У родителей своя жизнь, у взрослых детей своя. Так было и так будет всегда.

Но почему, почему у нее так плохо на душе? А если бы предсказание Аланы сбылось? Если бы она действительно вскоре умерла? Неужели бы и тогда, после похорон, отец сразу бы побежал к своим фигуркам, а мать, восхищенно взмахивая руками, порхала вокруг него?

Да для них в сотни раз важнее этот дурацкий Радужный Жираф, чем она!

От жалости к себе на глаза Сьюзан навернулись слезы. Как же тяжело чувствовать себя никому не нужной! Жалея себя и оплакивая в душе свою тяжелую долю, Сьюзан и не заметила, как сошла с автобуса.

Сейчас она окажется дома, включит телевизор, заберется на диван, укроется пледом, и жизнь вновь станет ясной и понятной. А завтра она пойдет на работу, и не останется у нее времени на пустые мысли.