Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин - Жюльетта Бенцони Страница 15

В это же самое время в Женеве находится один подозрительный человек. Зовут его Луиджи Луккени, ему двадцать шесть лет, он итальянец, родившийся в Париже. Бывший солдат, голова набита крамольными идеями; мечтает прославиться, убив кого—нибудь из «знаменитостей». На самом | Луккени не зацикливался на личности того кого хотел убить. Скорее оголтелый анархист, чем сторонник установления анархии, он просто собирается убить кого—нибудь из известных людей, а в ожидании подходящего случая приготовил орудие убийства — сапожное шило.

— С удовольствием убил бы кого—нибудь, — поделился он с одним из приятелей—анархистов, — но очень известного человека, чтобы о нем написали в газетах!

Итак, вооружившись, Луккени ищет жертву; вначале думает о принце Анри Орлеанском — тот частенько наведывается в Женеву. Подумывает и поехать в Париж, вмещаться в дело Дрейфуса, но дорога стоит недешево. И тут в газетах появляется сообщение о скором приезде в Ко императрицы Елизаветы… Теперь Луккени знает, на кого нападет: это намного проще, чем ехать в Париж!

В Ко к Елизавете вернулись силы; она пишет длинные письма дочери; рассказывает о своих экскурсиях и сообщает, что прибавила в весе, добавляя: ужасно боится стать похожей на свою сестру, королеву Неаполитанскую. Довольно весела, но окружение ее приходит в трепет, когда она объявляет, что намерена принять приглашение баронессы Ротшильд, желающей показать ей свою виллу в Преньи, чьи оранжереи считаются одними из самых красивых в мире. Генерал Бешевики приходит в ужас и делится с графиней Штараи своим беспокойством:

— В Женеве очень опасно, графиня! Кто знает, что придет в голову этим анархистам — они там кишмя кишат.

Но Елизавета настаивает на этом визите.

— Передайте генералу, что его опасения просто смешны! — заявляет она фрейлине. — Что может случиться со мной в Женеве?

И даже отказывается от яхты, которую хочет прислать за ней баронесса Ротшильд. Есть глубокий смысл в том, что семейство Ротшильдов строжайше запрещает всем, кто находится у него на службе, брать чаевые. И вот утром 9 сентября Елизавета в провождении графини Штараи поднимается на борт судна Генеральной навигационной компании, чтобы плыть в Женеву. Собирается провести ночь в отеле «Бо—Риваж», где ее уже ждут генерал, доктор Кромар и слуги, что должны вернуться на следующий день.

Плавание продолжается четыре часа. Елизавета использует это время, чтобы накормить фруктами и пирожными какого—то маленького мальчика, — ведет себя крайне возбужденно. В час дня судно причаливает берегу, и императрица с фрейлиной в карете доезжают до Преньи, где ее ждет 58–летняя баронесса.

Прием у баронессы вполне удался, несмотря на слишком большое число лакеев в расшитых золотым галуном ливреях. На украшенном орхидеями столе прекрасная посуда венского фарфора, где—то негромко играет оркестр. Три дамы выпили шампанского и отведали вкуснейших блюд, одно них — «клецки, мусс из птицы и мороженое по—венгерски».

Потом осмотрели коллекцию предметов, превращавшую виллу в настоящий музей: произведения искусства, ковры, экзотические птицы, королевские оранжереи. Все это так понравилось императрице, что уехала очень довольная проведенным днем, расписавшись в золотой книге баронессы.

К счастью, не пролистала ее и не увидела на одном из листов подпись, которая потрясла бы ее, — подпись ее сына Рудольфа.

Вернувшись в Женеву, Елизавета и Ирма Штараи идут отведать мороженого — императрица от него без ума, — а затем возвращаются в отель, где, кстати, императрица проводит плохую ночь. Ночь эта светла, красива, и чувствительная Елизавета ощущает ее с почти болезненной остротой восприятия.

На следующий день, 10 сентября, она встает в девять утра; отправляется на улицу Бонивар к торговцу музыкальными инструментами, чтобы купить оркестрион и музыкальные валики для Марии—Валерии. Она думает, что оркестрион «доставит удовольствие императору и детям». Потом возвращается в отель, переодевается для дороги и пьет стакан молока, заставляя и графиню Штараи попробовать:

— Право, графиня, оно великолепно!

В час тридцать пять женщины выходят из отеля и пешком идут по набережной к дебаркадеру. Они не замечают незнакомого мужчину, который идет им навстречу и притом ведет себя как—то странно: прячется за деревьями, появляется, снова скрывается…

Внезапно он возникает перед императрицей, наносит ей удар кулаком или тем, что ей кажется кулаком, и, оттолкнув в сторону графиню, убегает. Фрау Штараи пронзительно кричит, видя, что императрица оседает на землю. Человек тот далеко не убежит: на соседней улице двое прохожих бросаются ему вслед, хватают и связывают. Люди начинают собираться вокруг упавшей на землю очень красивой женщины в черном. Пышная шевелюра, к счастью, смягчает удар головой о землю. Какой—то извозчик помогает подняться на ноги, для него она еще одна иностранка, не более.

— Со мной все в порядке, — говорит она. Ей хотят помочь привести в порядок платье, она отказывается.

— Ничего… Поторопимся… Мы опоздаем на судно.

Затем, двигаясь в направлении моста, спрашивает графиню:

— Чего хотел этот человек? Может быть, украсть мои часы?

Своей обычной походкой, отказавшись от помощи Ирмы Штараи, она поднимается на борт судна. Но ей кажется, что она плохо выглядит.

— Я бледна, не так ли?

— Немного… это от волнения. Вашему Величеству плохо?

— Грудь немного болит… В этот момент подбегает портье отеля.

— Злоумышленник арестован! — кричит он.

Императрица доходит до трапа судна, преодолевает его, но, едва ступив на палубу, внезапно поворачивается к своей спутнице:

— Теперь дайте мне вашу руку, быстрее!

Графиня хватает ее за руку, но у Елизаветы нет сил ее удержать. Она теряет сознание и снова медленно оседает вниз. Ирма становится на колени и кладет себе на грудь ее голову, глядя на побледневшее лицо.

— Воды, воды! — взывает она. — И врача!..

Приносят воду, графиня брызгает на лицо императрице, та открывает глаза, уже теряющие осмысленность взгляда. Пока нет врача, свои услуги предлагает одна из пассажирок, медицинская сестра, зовут ее мадам Дардаль. Подходит капитан судна, по фамилии Ру, осведомляется, что происходит. Поскольку судно еще не отчалило, советует графине Штараи выйти на берег, но ему говорят — это всего лишь обморок от испуга.

Чтобы дать пострадавшей больше воздуха, трое мужчин переносят ее на верхнюю палубу. Елизавету кладут на лавку, и, пока мадам Дардаль делает ей искусственное дыхание, графиня расстегивает на ней платье, Разрезает корсет и сует в рот кусочек сахара, смоченного в алкоголе. Под действием его больная открывает глаза, приподнимается.

— Вашему Величеству лучше? — шепотом спрашивает графиня.

— Да, спасибо… Садится, осматривается, потом спрашивает:

— Что со мной было?

— Вашему Величеству стало плохо. Но вам теперь лучше, не так ли?