Соблазнение без правил - Джеки Эшенден Страница 15

А твое сердце? Что насчет его?

Но Лия не обратила на эту мысль внимания. Сердце не могло ничего с этим поделать.

Первый раз в жизни она могла делать то, что хотела сама, а не люди вокруг нее, и только это имело значение.

Рафаэль следил за звонками и почтой, уведомлениями из СМИ, которые продолжали поступать, а одновременно с этим смотрел в Интернете погоду.

Они будут отрезаны от мира еще какое-то время, потому что было ясно, что снег не прекратится, а все горные перевалы завалены.

Поскольку ему не удалось получить согласие Лии, он не выходил ни с кем на связь. О чем нисколько не жалел, потому что так они останутся наедине.

Констанция принесла закуски в гостиную, маленькие сэндвичи и нарезанные фрукты. Несколько пирожных, а также апельсиновый сок и кофейник.

Рафаэль отпустил ее и расставил еду на кофейном столике перед камином.

Комната была уютной, теплой, снег за окном делал ее еще темнее, хотя до вечера было еще несколько часов.

Это напомнило ему об их встрече в кабинете Джиана несколько месяцев назад, когда он впервые вошел туда…

Рафаэль шагал по гулким коридорам дворца. Было поздно, и он не мог заснуть. Как обычно, слишком многое происходило в голове, поэтому ночами бродил по дворцу, пытаясь решить проблемы старой доброй прогулкой.

Он был удивлен тем, как сильно ему нравилось быть регентом, — как один из вызовов, которые он так любил, — и еще ему нравилось быть старшим братом. Через два месяца Матиас перестал быть таким настороженным и с головой окунулся в изучение того, как быть королем. Он быстро учился и расцвел за последние пару лет. Он станет хорошим королем Санта-Кастильи, Рафаэль не сомневался.

Шаги гулко звучали, когда он шел по одному из дворцовых коридоров.

Он отпустил охрану на ночь, и было приятно побыть одному, ведь такое редко удавалось. Это давало время подумать.

Одна из дверей в коридоре оказалась приоткрыта, сквозь нее пробивался свет.

Позже Рафаэль никогда не был уверен, что именно заставило его остановиться, ведь открытая дверь не была чем-то необычным, хотя и было поздно, чтобы включать свет.

Он быстро оглянулся и понял, что стоит перед кабинетом Джиана. Судя по всему, первый советник еще работал, хотя и было поздно.

Рафаэль подошел к двери и толкнул ее, раздумывая, что не давало старику покоя среди ночи.

Настольная лампа была включена, окидывая теплым светом маленькую комнату. Вдоль стен тянулись книжные полки, забитые не только книгами, но и сувенирами, фотографиями, канцелярией, письмами и другими вещами.

Стол был дубовым. Огромным и тяжелым, по поверхности были разбросаны ручки и бумага, компьютер и старая клавиатура, исписанный блокнот и пустые чашки из-под кофе.

И пара красивых босых ног…

Рафаэль моргнул.

Женщина сидела за столом, в кресле Джиана, закинув ноги на стол. Длинными пальцами она держала хрустальный стакан, наполненный янтарной жидкостью, скорее всего, виски, а в другой руке — сигару.

Это была Амалия. Дочь Джиана. Та самая, что была обещана Матиасу.

До этого Рафаэль встречался с ней только один раз, когда Джиан показал ему их с Карлосом соглашение о том, что сын короля женится на ней. Рафаэль не возражал, поскольку семья Де Вита была старинным знатным родом.

Он не обращал на нее особого внимания. Она была приятной, отвечала на все его вопросы тихим голосом. Не встречалась с ним взглядом и была настолько незаметна, что он почти забывал о ее присутствии.

Матиас говорил, что она скучная, и оказался прав.

Но женщина, закинувшая ноги на стол и раскурившая сигару, точно не казалась скучной.

Ее распущенные блестящие черные волосы водопадом падали на плечи, на ней была только белая ночная рубашка, которая могла бы подчеркнуть ее невинность, если бы не была настолько прозрачной, что через нее все просвечивало. Она посмотрела на него, глубокие голубые глаза потемнели и округлились, пухлые губы изогнулись в улыбке. Щеки порозовели, и секунду никто не двигался, они изумленно смотрели друг на друга.

Его пронзило внезапное сильное желание.

Но ощущение было таким неправильным, что он подавил его.

— Что ты здесь делаешь? — сухо спросил он.

— Это кабинет моего отца, мне позволено здесь быть.

Рафаэль замолчал. Ее голос был почти… дерзким, чего он совсем не ожидал.

Ее ресницы снова поднялись, открыв неотразимый блеск глаз.

— Может, хотите выпить со мной, ваше высочество?

Ему вообще не следовало заходить. Садиться в кресло напротив. Позволять любопытству брать верх над собой, желая узнать, почему она была в кабинете отца, раскуривая сигары и распивая виски.

Ему вообще не следовало начинать разговор.

Но Рафаэль говорил себе, что это только разговор, что ему просто хотелось получше узнать свою будущую невестку, убедиться, что она действительно подходит Матиасу.

Оказалось, она не подходит Матиасу. Совсем.

«Но идеальна для тебя».

Рафаэль не обратил внимания на маленькую фигуру в дверном проеме.

Волнистые и влажные волосы лежали на спине, а рукава толстовки были закатаны. Лия была в спортивных штанах, которые тоже были подвернуты.

Его вещи. Ну конечно. Он приказал Констанции найти какую-нибудь одежду, но у него совсем не было женской. Были только его вещи.

Чувство собственничества снова сжалось внутри потому, что ему нравилось. Даже очень. Из-за некоего первобытного инстинкта ему нравилось, что женщина, беременная его ребенком, находится в безопасности в его доме, в его одежде. Под его защитой.

Его.

Осторожно. Она не твоя.

Нет, но будет. Он уже решил. Он сделает это.

Лия подняла подбородок, и их взгляды встретились, как будто он осмелится прокомментировать.

Он должен.

— Вижу, Констанция нашла тебе одежду.

— Да. Видимо, твою?

— Мою, — согласился Рафаэль. — Тебе идет.

Это не было потрясающее свадебное платье, но каким-то образом одежда не по размеру привлекала внимание к ее женственности так, что он хотел взять ее на руки и прижать к себе.

— Не уверена, что это комплимент.

— Может, хочешь выпить со мной? — пробормотал он, намеренно повторяя ее приглашение той ночью.

Лия моргнула. Ее щеки порозовели, а затем она улыбнулась.

Его сердце сильно забилось. Всякий раз, улыбаясь, она выглядела так благородно, будто ему дарили самый драгоценный подарок. Никто ему так не улыбался. Никто ему вообще не улыбался.