Красив и очень опасен - Энн Стюарт Страница 15

– Но можно ли его винить за это? – спросила Кэссиди. – Ведь он уверен, что это вы убили его дочь и внуков.

– Я потерял свою жену и детей, – холодно ответил Тьернан. – Из-за него мое сердце кровью не обливается.

Кэссиди изучающе посмотрела на него, затем спросила:

– Что вы имели в виду, говоря о косвенных уликах?

– Мотив, возможность совершить это преступление, отсутствие алиби, наконец, следы, – сказал Тьернан. – Никто в тот день не видел, чтобы в наш дом входил хоть один человек. Судебно-медицинский эксперт отнес время смерти Дианы настолько близко ко времени моего прихода домой, насколько это только было возможно. Стены были в некоторых местах испещрены окровавленными отпечатками моих рук, а на орудии убийства – это, кстати, был наш кухонный нож, нашли отпечатки моих пальцев.

– Ну а мотив? – взволнованно спросила Кэссиди.

На мгновение их взгляды встретились, затем Тьернан покачал головой и заговорил:

– Все знали, что у меня характер не сахар, да к тому же я завел себе любовницу, что очень быстро выплыло наружу. Словом, в тот уик-энд Диана собиралась, прихватив детей, не просто поехать навестить родителей, но хотела уехать с ними насовсем, бросить меня. Она даже успела подать бумаги на развод с требованием запретить мне свидания с моими детьми.

– На каких основаниях? – нахмурившись, спросила Кэссиди.

– Из-за того, что я их избивал!

– А это правда?

– Нет.

– Тогда вам не из-за чего было беспокоиться. Если свидетельств насилия не было, ни один суд не запретил бы вам встречаться с детьми.

Тьернан задумчиво посмотрел на нее.

– Возможно, вы правы. Однако, к сожалению, суд присяжных не посчитал, что у меня хватило бы ума самому прийти к подобному заключению. Обвинение представило меня жестоким самодуром и законченным негодяем, который скорее убил бы жену и детей, чем позволил им уехать. К тому же исчезновением детей дело не кончилось. Примерно в это же время без вести пропала и моя любовница, так что присяжные с радостью навесили на меня еще одно вероятное преступление.

– Это правда? – упавшим голосом спросила Кэссиди. – Вы и в самом деле жестокий самодур, способный на убийство?

Тьернан встал и перегнулся через стол. У него закружилась голова от пряного аромата духов Кэссиди, смешанного с запахом кофе. Подрагивающая на ее шее тонкая жилка показалась ему очень соблазнительной.

– Вам придется попытаться выяснить это самостоятельно, – промолвил Тьернан.

Кэссиди уставилась на него словно загипнотизированная.

– А зачем мне это? – наконец спросила она.

– Вы любопытны, Кэссиди, – произнес Тьернан. – Вы ничего не можете с собой поделать – вас мучает любопытство. Вы вот смотрите на меня и пытаетесь понять, в самом ли деле я чудовище, способное хладнокровно зарезать жену и маленьких детей, либо же я – несчастная жертва нашей ненормальной судебной системы. Вы отчаянно хотите мне поверить – я чувствую это, – но, раздираемая противоречиями, не можете себе это позволить. Вы разрываетесь на две части. Никак не можете решить, что вам делать: утешить меня или подвергнуть остракизму.

На щеках Кэссиди заиграл легкий румянец, ее яркие зеленоватые глаза потеплели.

– А вы позволили бы мне себя утешить? – срывающимся голосом спросила она.

Для Тьернана эти слова прозвучали как удар бичом, вмиг сорвавший с него, словно капустные листья, несколько слоев защитной оболочки и проникший в то темное и пустое место, где когда-то билось его сердце. И Тьернан попятился; он отступил подальше от нее, подальше от ее смертельно опасного для него сочувствия – первой настоящей угрозы после того безумно далекого вечера, когда, вернувшись домой, он стоял на коленях в луже крови возле умирающей жены и смотрел, как угасает в ней жизнь.

– Нет, – промолвил он. Затем резко повернулся и быстро вышел, едва не сбившись на бег, охваченный каким-то необъяснимым, почти паническим страхом.

* * *

– Я вовсе не уверена, что это самый правильный выход, – промолвила Мабри, стоя в дверях.

Кэссиди, сидевшая за заваленным бумагами письменным столом Шона, приподняла голову и посмотрела на нее. С той самой минуты, как ушел Тьернан, она трудилась не покладая рук. Разбирала и сортировала бумаги, читала протоколы, все глубже и глубже погружаясь в мир ужаса и страха.

Перед ней лежал самый первый протокол, составленный полицией на месте преступления, и затем она прочла первый отчет судебно-медицинского эксперта. Причиной смерти Дианы Скотт-Тьернан стала большая потеря крови из-за перерезанной аорты. Плоду в ее чреве было около семи недель; вскоре после того, как сердце Дианы Тьернан остановилось, плод задохнулся.

Полиция обнаружила признаки борьбы. На теле убитой остались синяки, а под ногтями были найдены следы крови. Кровь оказалась той же группы, что и у мужа Дианы, руки которого были в свежих царапинах. По словам самого Тьернана, исцарапал его какой-то бродячий кот.

Кэссиди читала протоколы, пребывая в каком-то полуоглушенном состоянии. Снова и снова она повторяла себе, что не должна принимать случившееся столь близко к сердцу. В конце концов, никого из этих людей она толком и не знала. Она должна представить себе, что читает обыкновенный детектив, например творения Агаты Кристи, тогда ощущение легкой тошноты, почти постоянно преследовавшее ее в последнее время, отступит.

Кэссиди посмотрела на Мабри. Бледное холеное лицо жены Шона оставалось спокойным.

– Не самый правильный выход? – эхом откликнулась Кэссиди. – Почему ты так считаешь? Между прочим, именно ты вызвала меня сюда.

Мабри скорчила очаровательную гримаску.

– Шон твердо решил, что необходимо вытащить тебя, а ты сама знаешь, перечить твоему отцу, когда он на что-то настроился, невозможно. – Она величаво, с присущей классной модели грацией, проплыла в гостиную, почему-то старательно избегая зеленого кожаного кресла. Кэссиди, как ни старалась, так и не поняла почему.

– Значит, на самом деле он вовсе не болен? – спросила она. – Надул меня, что ли?

– Не знаю, – пожала плечами Мабри. – Несколько раз к врачу он ходил, а в те времена, когда мы с ним познакомились, об этом и речи не могло быть. Меня он с собой отказывался брать наотрез, а в ответ на все мои расспросы неизменно твердил, что речь идет о самом банальном запоре. Хотя, если хочешь знать мое мнение, с пищеварением у Шона все идеально.

– Как по-твоему, он и в самом деле болен?

Мабри провела тонкой рукой по волосам.

– Затрудняюсь ответить, – сказала она. – Впрочем, если он и болен, это никоим образом не связано с его желанием видеть тебя в Нью-Йорке.

– И тем не менее вряд ли он затеял весь этот спектакль, чтобы собрать свою семью, – заключила Кэссиди, потупив взор. Нет, она вовсе не обижалась. Она уже давно приучилась не обижаться на Шона.