Лунный прилив - Стелла Камерон Страница 15

Он энергично намылил тело. Без хитроумного плана тут не обойтись. Нужно пройти еще очень долгий путь, залечить старые раны. Тем более Эндрю вовсе не уверен в ее чувствах к нему, пока что не уверен. Но ведь Грир вернулась, черт возьми. И изобрела целый план, как встретиться с ним. В его голове теснились вопросы, на которые он не знал ответов, но одно оставалось бесспорным: Грир не стала бы разыскивать его только для того, чтобы, как она выразилась, просто поздороваться.

Они избегали упоминаний о ее муже и ребенке. Завтра она собирается в Ферндэйл. Мысли быстро сменялись, и Эндрю продолжал усиленно тереть кожу. Любой нормальный человек поступил бы так же, как она. Завтра утром он скажет ей о том, что знает, зачем она едет в деревню, и предложит отвезти ее. Прояснит все между ними. Страдание может разъединять людей, но может и сплачивать. Потеря Грир уже успела и разъединить, и сплотить их. И он должен сделать следующий шаг.

Эндрю уже предложил отвезти ее в Уэймут. А как бы она отреагировала, если бы он попросил ее переночевать у него? Согласилась бы? Жгучая волна страсти, разлившаяся по бедрам, заставила его выгнуть спину и скрипнуть зубами.

Грир была так красива. Хрупкая, словно фарфоровая куколка с золотисто-каштановыми волосами, и такая бесконечно женственная, она пробуждала в нем бьющую через край чувственную страсть в сочетании с желанием защитить ее. Ни одна другая женщина не вызывала в нем такую бурю эмоций. Он жаждал ее. Но пока нечего было и думать о том, что Грир отдастся ему, — хоть он и не переставал мечтать об этом с того дня, когда она уехала из больницы. В кипучей темноте стольких ночей Эндрю мысленно раздевал ее и укладывал в свою постель. Во всех красках он представлял себе прикосновение ее мягкой кожи к его телу, ее объятия, ее голубые глаза, горящие страстью, когда он входил в нее. Каждый раз фантазия прерывалась и Эндрю просыпался, обливаясь потом. И каждый раз, когда он закрывал глаза снова, он словно ощущал тяжесть ее головы у себя на плече, ее волосы у себя на груди. И ему чудилось, будто она засыпает, а он целует ее веки, ее мягкие губы, склоняется головой к ее груди...

Ноги у него стали ватными. Эндрю выключил воду и, наклонив голову, оперся о плитку ладонями, чтобы удержаться на ногах. Он понятия не имел даже о том, долго ли она пробудет в Дорсете. Их легкие перебранки были неуклюжими и не касались личных проблем. Но это ничего не значило. Нужно время, чтобы сломить барьеры, а он еще даже не начал над этим работать.

Если бы у нее был другой мужчина, она не носила бы фамилию Бэкетт и сняла бы старое обручальное кольцо.

Его единственный соперник был мертв, Эндрю не сомневался в этом. Ему было искренне жаль Колина, жизнь которого прервалась так печально и жестоко, но ведь Грир вовсе не обязательно было на всю жизнь оставаться вдовой. Она была готова полюбить снова — полюбить его.

Эндрю ступил на линолеум и потянулся за полотенцем. Он не давал обета безбрачия, как думали его коллеги, но связи с женщинами были редкими и приносили только мимолетное физическое удовлетворение. Единственная женщина, которую он так безнадежно желал, всегда пряталась в его подсознании. Два года назад у Эндрю не было выбора, и он отпустил ее. Зато теперь даже речи не могло быть о том, чтобы потерять ее снова.

Его размышления прервали доносящиеся из комнаты звуки. Телефон. Он мгновенно прокрутил в голове список госпитализированных пациентов. Франсин Стивене с серьезной стадией менингита они держали под контролем. У остальных должно быть все в порядке.

Повязав полотенце вокруг бедер, Эндрю направился в комнату, чтобы поднять трубку.

— Монтхэвен, — резко проговорил он. Но ответом ему были равномерные гудки — на том конце провода повесили трубку.

Эндрю нажал на рычаг телефона и стал набирать номер медицинского центра, но передумал и положил трубку. Это могла быть Грир. И, не дождавшись ответа, она могла подумать, что Эндрю не поехал домой после того, как проводил ее. Он может отыскать номер пансионата и позвонить ей. Хотя нет, не может. Во всех этих пансионатах только один телефон, в холле. И он своим звонком лишь побеспокоит всех жильцов и смутит Грир. Господи, молил Эндрю, хоть бы она перезвонила. Он неподвижно лежал на кровати, в беспокойстве уставившись в потолок.

Когда телефон зазвонил снова, от волнения он едва не сбросил его с прикроватной тумбочки.

— Алло... Грир?

Спустя секунду молчания на другом конце провода ему ответил Боб Уилсон:

— Что за Грир?

Эндрю почувствовал, как краска заливает его лицо.

— Уже поздно, Боб. Что-то случилось?

— Ты не ответил на вопрос, Энди. Что за Грир?

— Подруга. Ты ее не знаешь.

— Рад, что у тебя в друзьях есть девушки. Она может тебе понадобиться.

Сдержав вертевшуюся на языке грубость, Эндрю ответил:

— Я думал, мы закрыли эту тему. Если Кувер ищет способ заткнуть меня, ему придется придумать что-нибудь более изощренное, чем бесполезное копание в моих сексуальных предпочтениях. — Он помолчал, но Боб не отреагировал. — Я устал, Боб. Это важно?

Когда его друг наконец заговорил, Эндрю пришлось напрячь слух.

— Звонил Нил.

— Ты про Нила Джонса? — нахмурился Эндрю.

— Да, про него. Он сказал, что вы вместе ужинали в Лондоне пару недель назад.

— И что? — Эндрю начало это раздражать. — Я сидел один в «Симпсонс». Он подошел и спросил, можно ли присоединиться. Что я должен был ответить? Он позвонил тебе, чтобы об этом рассказать? — спросил Эндрю, присаживаясь на кровать.

— Этот парень гомосексуал, — прямо сказал Боб.

По спине Эндрю пробежала струйка холода.

— Я знаю. Это никогда не было тайной, даже в школе.

Голос Боба сорвался на злой скрежет:

— Да ты дурак, прошлой ночью к нему заходил Льюис Кингсли. Он дерматолог с Харлей-стрит, а фирма Нила — его поставщик. Заскочил к нему под вполне прозрачным предлогом: мол, они знают друг друга только по работе, не пора ли познакомиться ближе. Кингсли — один из приятелей Кувера, так что неудивительно, что он задавал вопросы о тебе. Льюис выяснил, что ты делил с Нилом комнату в Кембридже.

— Много людей знает, где я жил в Кембридже — и с кем. Я никогда не пытался это скрыть, — ответил Эндрю.

Он различил в трубке привычный звук — Боб затягивался сигаретой.

— Энди. Мне не все равно, что у тебя там происходит. Мы уже слишком давно дружим, чтобы я мог вот так запросто позволить тебе своими руками погубить себя только из-за... ну ты понял. Я даже не до конца понимаю, что заставляет тебя так настаивать на этой твоей... вендетте. Видимо, благородство. Но благородством не заплатишь по счетам, дружище. И оно не спасет тебя, когда ты будешь загибаться после того, как у тебя отнимут лицензию. Тебе есть что терять. Прошу, поговори с Кувером лично, завтра. Скажи ему все, что угодно, только чтобы он отступился от этой травли. Скажи, что ты слишком придрался к нему по поводу смерти Майкла Дрэйка и что отзовешь иск.