Алмазный город - Лариса Шкатула Страница 15

Посланцы ушли готовиться в дорогу, а главный маг задумался: вот и он стал позволять себе некоторые слабости. Разве прежде были у него любимцы? Стареет, видно! Видимо, потому что с Алимгафаром – такое имя юноша получил при посвящении – пришлось ему повозиться. Попал мальчик в Аралхамад в возрасте тринадцати лет. Фигура его обещала быть крепкой, мускулистой, но неправильное питание и недозированные физические нагрузки грозили ему в будущем невысоким ростом, а потому и невозможностью принадлежать к избранным.

И главный маг – он в то время был магистром шестой ступени – занялся исправлением недостатков. По системе йогов он растянул уже начинавшие затвердевать косточки мальчишки, без устали занимался с ним упражнениями и теперь мог гордиться: фигура Алимгафара была идеально правильная – рост шесть футов, широкие плечи, тонкая талия, длинные выносливые ноги… О, этот мальчик далеко пойдёт!

Посланцы вышли из Аралхамада подземным ходом несколько в стороне от основной тропы и тщательно проверили, нет ли поблизости постороннего следа? Телегу они брали в соседней деревне, верстах в трех к югу, у одного и того же немого хозяина. Так продолжалось уже много лет. Плата – один золотой за день пользования телегой – была неизмеримо высокой, нигде в другом месте таких денег хозяин не смог бы заработать. Немой, но не глухой, он зубами готов был драться за своих благодетелей и, имей язык, предпочел бы скорей снова его лишиться, чем потерять расположение своих нанимателей, сделавших его первым богачом в округе.

Он удачно выдал замуж двух старших дочерей, теперь готовился к свадьбе младшей, поэтому очередной золотой был ожидаемым, и повозка в его дворе как всегда стояла наготове.

Выглядели посланцы простыми деревенскими парнями, ехавшими на телеге в город, и только очень наметанный глаз отметил бы их особую выправку и совсем не крестьянскую собранность. Спутников Алимгафара звали Танатар и Юлдыбай. Они явно были метисами: русские с примесью башкирской крови. Поговаривали в своё время о красивой башкирке в Тереме по имени Бибикей…

Телегу, как обычно, они оставили на окраине Уфы – за мелкую серебряную монету юная дочь хозяина разрешала заводить её во двор. Она всегда тайком поглядывала на Алимгафара и совсем по-детски сердилась, что он не обращает на неё внимания, в то время как другие мужчины смотрят на неё с вожделением…

К знакомому дому первыми пошли Танатар и Юлдыбай. Так тоже было заведено издавна. Слишком больших денег стоил груз в руках Алимгафара! В дом посланники должны были зайти вдвоём, а потом один из них шёл за Алимгафаром, который оставался ждать вдалеке, так, чтобы его из дома не было видно, а он сам имел путь к отступлению.

Сегодня на душе магистра первой ступени было неспокойно. Чувство тревоги не покидало его с тех пор, как они вышли из Аралхамада. Теперь к тому же задерживался Юлдыбай, который должен был прийти за ним. В той стороне, где располагался дом Переправщика, послышались выстрелы. Алимгафар, сидевший до того с безразличным видом на первой попавшейся лавочке у двора, медленно поднялся и не торопясь отправился в противоположную сторону.

Несмотря на скучающий вид, в глубине души он был ошеломлён и даже растерян. Если бы не жесткая инструкция на такой вот случай, он, пожалуй, кинулся бы на выручку к товарищам.

Хотя, если трезво рассудить, чем он мог им помочь? Слуги Арала оружием не пользовались. Оружием безбожников, разумеется. Их оружие было бесшумным, безотказным, но поражало только на очень близком расстоянии. К слову сказать, у Алимгафара не было и такого. Его безопасность должны были обеспечивать сопровождающие…

Главный маг правильно оценивал обстановку, отправляя именно молодого магистра по подобным делам. Даже не будучи повязанным с остальными слугами кровью, он бы не стал бежать, а ведь лучше представившегося случая ничего и быть не могло. Алимгафар подождал на назначенном месте ещё час – никто не пришёл. Это значило только одно: посланников либо убили, либо арестовали.

Что же случилось на квартире у Переправщика? Попался он на чем-нибудь или каким-то образом выследили его? Но тогда он должен был бы почувствовать за собой слежку. Алимгафар попетлял по узким улочкам Уфы – слежки не было. Теперь нужно было дождаться лишь темноты, чтобы незаметно ускользнуть из города.

Он бродил по улицам один, у всех на виду с золотом, на которое можно было купить пол-Уфы, и мучился своей незащищенностью – чего ждать: окрика, пули, ножа в спину? И хотя никто не обращал на него внимания, юный магистр с тоской вспоминал подземные коридоры и крепкие стены Аралхамада, его невидимую защиту, ставить которую и он когда-нибудь научится – никому ещё не удалось её преодолеть!

Алимгафар нехотя скользил глазами по вывескам и афишам, как вдруг одна из них как будто пригвоздила его к месту. "Московский цирк! Впервые на манеже аттракцион "Амазонки революции"! Воздушные акробаты показывают чудеса ловкости, меткости и дрессировки! Впервые под куполом цирка медведь Гоша и обезьяна Эмма!"

Что-то тёплое шевельнулось в груди юного магистра. "Нельзя!" – твердил ему голос пятилетнего безусловного подчинения. "Я только один глазком посмотрю!" – просил тринадцатилетний мальчишка, рожденный в цирке и им воспитанный.;

И также по давней цирковой привычке он не пошёл к парадному входу, а, потолкавшись среди повозок и наспех сколоченных домиков, нырнул в небольшую дверь за брезентовым пологом, и сразу в нос ему ударили запахи. Если не считать того, что откуда-то тянуло резким запахом паленой парусины, пахло как обычно в цирке: зверями, потом, мокрыми опилками – это с детства было так близко и знакомо ему, что на глаза навернулись слезы. Он прошёл по брезентовому коридору и, никем не замеченный, остановился у форганга; отсюда ему был виден весь манеж.

Как раз в это время на нём шёл объявленный аттракцион. Воздушные акробаты и вправду выделывали чудеса: мужчины в костюмах а-ля белая гвардия гонялись по воздуху за девушками в коротких алых плащах и таких же трико лонжей в призрачном свете циркового освещения не было видно и казалось, что акробаты действительно просто летают. Между красными и белыми металась девушка в голубом, которая в руках держала картонных голубей – в них стреляла из самых немыслимых положений девушка в черном с золотом трико, попутно успевавшая крутить сальто с обезьяной, одетой в маленькую черную папаху и смешные галифе. Один из "белых" таскал за собой небольшого медведя, скорей, медвежонка, который в конце концов стал держать в зубах небольшую трапецию, на которой крутилась обезьяна.

Зрелище было ярким и захватывающим, ловкость артистов справедливо награждалась аплодисментами, а когда один из "белых", подстреленный "красной", стал стремительно падать, зал замер от ужаса и облегченно вздохнул, когда артист в последнем прыжке ухватился за перекладину.

Артистка в черном первой соскользнула по канату на манеж, и шпрехшталмейстер громко провозгласил:

– Наталья Романова!

Господи, неужели… Но та, другая Наталья, была Соловьева! "Ты забыл, – сказал он самому себе, – что девушки порой выходят замуж? Или берут сценические псевдонимы? Но тогда зачем псевдоним девушке, которая и так живёт под чужой фамилией?! Мне нужно с ней поговорить!" – "О чём?" спрашивал суровый голос. "Я должен знать: она это или не она? Впрочем, это неправда. Я и так знаю, что это – ОНА! Девушка, в которую был влюблен глупый мальчишка! Разве есть ещё на свете девушка с такими же зелеными глазами и с такой же доброй улыбкой? Вон как прижалась к ней обезьяна даже звери понимают, какой удивительный она человек!" Он отошёл в тень, чтобы его не заметила бегущая мимо счастливая Наташа.