Плач льва - Лариса Райт Страница 15

Так, Артур был хитрым задирой: постоянно исподтишка подначивал других львов на драку, стараясь делать это незаметно для дрессировщика, чтобы потом досталось ответившему на вызов, а вовсе не заводиле. Кора слыла образцом мстительности: не спускала ни грубого слова, ни строгого взгляда никому из людей: всегда отвечала злобным рыком и норовила сделать какую-нибудь гадость (порвать забытую на манеже вещь или, хуже того, справить на нее свои естественные потребности), никогда не прощала она и злобного выпада в свой адрес со стороны других львов: не оставляла попыток укусить, ударить лапой и продемонстрировать, кто главней. Вулкан, несмотря на кличку, был трусишкой и подхалимом. За лишний кусок мяса готов унижаться до последнего, а чуть более, чем обычно, повышенный голос дрессировщика может заставить эту двухсоткилограммовую тушу дрожать. Полет был равнодушным: ничем не интересовался. Ни командами Артема, ни выступлениями, ни даже львицами. Его выводили на манеж для того, чтобы не пустовала тумба, на которой он спокойно сидел, всем своим видом показывая, что единственное, чего он хочет, это чтобы его наконец все оставили в покое: и люди, и звери. Артему предлагали отдать бездарного льва в зоопарк, но сначала дрессировщик не хотел верить в полное отсутствие у Полета интереса к выступлениям, потом — в то, что не в силах обнаружить в себе способность разбудить в звере хоть какой-нибудь талант, а теперь, когда он уже готов согласиться и с тем, и с другим, ни один зоопарк не желает принимать на свой баланс лишний, да еще такой немаленький рот.

В Диане Артем не видел ни подлости, ни мстительности, ни трусости, ни подобострастия, ни тем более равнодушия. Не видел ничего из того, что могло бы хоть как-то испортить его особенно высокое мнение об этой представительнице семейства кошачьих. Артему она казалась настолько совершенной, что иногда он даже начинал размышлять, не является ли тем самым слепым родителем, который упрямо не желает замечать явных огрехов собственного чада. Когда же в очередной раз убеждал себя в абсолютной добродетельности воспитанницы, не переставал беспокоиться, что все изменится, как только Диана из дома переберется в цирк.

Но этого не случилось. Львенок и здесь проявил себя с наилучшей стороны: в загоне не скулил, репетировал с явным удовольствием, с другими львами вступать в контакт пока остерегался, но смотрел на них без настороженности, скорее с вежливым, настойчивым интересом. Переезд Дианы из квартиры оказался более болезненным для домашних Артема, чем для самой львицы. Если раньше жена и дочка не баловали Артема частыми визитами, справедливо полагая, что не следует отвлекать человека от работы и пользоваться своим положением, чтобы лишний раз взглянуть на мартышек и попугайчиков, то теперь уже не заботились о том, как отнесутся цирковые к незваным гостям. Они приходили почти каждый день и часами просиживали у вольера, разговаривая со своей любимицей. То ли оттого, что благодаря этим частым свиданиям Диана не чувствовала себя брошенной, а может быть, из-за того, что была от природы необычайно любознательна и в меру покладиста, но ко всем произошедшим в ее жизни переменам отнеслась она вполне благосклонно. К манежу привыкла довольно быстро, без опаски выходила на него и с удовольствием отдавалась предложенным забавам: играла, резвилась, валялась на арене, общалась с теми, кто не боялся подойти к уже очень большой, пусть и дружелюбной, кошке.

Гораздо сложнее оказалось приучить Диану спокойно сидеть на тумбе и не спрыгивать с нее без команды. Эта наука в принципе не дается легко ни одному хищнику. Конечно, в природе лев способен на какое-то время притаиться в кустах в ожидании добычи, но тумбу для охоты он не использует. Нежелание львенка оставаться на месте не удивляло Артема. Он потратил несколько месяцев, и в конце концов Диана позволила ему свободно разгуливать по манежу одному, в то время как она продолжала со скучающим видом сидеть на постаменте, определенно, по ее мнению, не подобающем ее царственной особе.

Довольный, Артем решил, что Диана готова репетировать вместе с другими львами. И неожиданно начались проблемы. Львица была еще слишком мала, чтобы участвовать в представлениях. Диана лишь начинала путь артистки, но уже сейчас, когда она едва приступила к учебе, можно было смело предположить, что карьера этой юной циркачки сложится великолепно. Она — единственная из всех львов — постоянно хотела выполнять трюки. Как только Артем поднимал хлыст, намереваясь ударить по манежу и выкрикнуть чью-то кличку, Диана спрыгивала со своей тумбы и торопилась выбежать на середину арены, чтобы исполнить то немногое, что уже успела освоить: кульбиты — львица укладывалась на спину и перекатывалась с одного бока на другой — и «офф» — присаживалась на задние лапы, а передние поднимала высоко вверх. Сначала дрессировщик объяснял такое поведение зверя обычной ревностью к другим животным, которая, вероятно, должна заменить в сознании Дианы постоянное соперничество с Анюткой. Это казалось естественной причиной, побуждающей львенка проявлять усердие и ежеминутно привлекать к себе внимание Артема. Еще одним поводом для этих внеочередных экзерсисов могло стать желание хитрюги получить большую порцию лакомства. Умный львенок быстро смекнул, что поощрения за выполнение команд дрессировщика бывают съедобными. Артем считал, что других причин внезапного непослушания Дианы не существует, и старался не обращать особого внимания на плутовство любимицы. Он всякий раз терпеливо возвращал ее на место, приказывая сидеть на тумбе и ждать. Львица безропотно подчинялась, но через какое-то время все повторялось.

Дрессировщик уже начал подумывать о том, что, видимо, придется применить к Диане более строгие методы воспитания: пристегивать к тумбе, чтобы она не могла шелохнуться без позволения, или уводить с арены, как провинившуюся. Но однажды, совершенно неожиданно, ему открылись истинные мотивы такого поведения артистки. Диана, как обычно, выбежала на середину манежа без приглашения и выполнила несколько пока далеких от совершенства кульбитов.

— Иди на место, Ди! — устало сказал Артем, которому уже порядком надоела эта ежедневная церемония.

Но львица, вопреки обыкновению, не послушалась. Она потерянно стояла на арене и с каким-то несчастным, разочарованным видом озиралась по сторонам.

— Диана! Иди, я сказал! — Артем даже повысил голос, демонстрируя крайнюю степень недовольства.

Маленькая упрямица продолжала стоять на месте, даже не поворачивая головы в сторону дрессировщика.

— Что? Опять балует? — окликнул Артема вышедший из-за кулис шпрехшталмейстер.

— Опять.

— Ну, молодец, Диана! Ну, артистка будет! — восхищенно проговорил ведущий представлений и захлопал в ладоши.

Львица немедленно повернулась к нему, внимательно посмотрела и не спеша направилась к своей тумбе. И в это мгновение Артем сообразил, что отнюдь не ревность и вовсе даже не желание получить дополнительное лакомство подстегивали Диану к постоянной демонстрации своих способностей. В цирке всегда находились желающие понаблюдать за репетицией хищников. Артисты, как правило, стараются поддерживать друг друга, а появление нового коллеги, тем более такого дружелюбного, общительного и симпатичного, как Диана, обычно вызывало всеобщее оживление и интерес. Работники цирка с удовольствием приходили посмотреть на первые успехи своей любимицы и неизменно награждали ее аплодисментами. Каждый раз после нескольких очень простых прыжков и кувырков раздавались довольные возгласы и хлопки восторженных почитателей еще не до конца раскрытого таланта юной циркачки. Именно этих знаков внимания и ждала Диана, ни за что не желая покидать арену, не получив свою порцию славы. Артем легко проверил догадку, попросив товарищей на какое-то время воздержаться от аплодисментов. Уже через неделю Диана не только перестала слезать со своей тумбы вне очереди, но и покидала ее даже по команде дрессировщика весьма неохотно. Как только Артем разрешил поклонникам львицы снова проявлять эмоции в полную силу, все тут же вернулось на круги своя.