Неподходящая женщина - Джулия Джеймс Страница 15

Более тридцати лет назад зачатие Яниса изменило жизнь каждого из них навсегда.

Управляемый опытной рукой парусник бороздил море почти на линии горизонта.

Буду ли я стоять здесь через много лет, уже стариком, и смотреть, как мой сын управляет парусником, сын, зачатие которого стало всего лишь досадным недоразумением?

Эта мысль объединяла прошлое и будущее, переплетала связанные друг с другом жизни в судьбу, в фатум. Чудовищность произошедшего с Алексеусом перекликалась с событиями прошлого, и прошлое было все еще здесь, было живым и реальным.

Потому что Янис живой и реальный...

Как и дитя в утробе Кэрри.

Алексеусу вспомнилась прочитанная им когда-то фраза: «Нельзя понять время, пока не станешь родителем. Дети создают время своим существованием — они создают прошлое и будущее».

Тогда он отмахнулся от этой мысли.

Теперь он понял. Ребенок в утробе Кэрри — его будущее, он должен принять его. Будущее, на которое однажды, уже стариком, он станет смотреть и вспоминать этот момент.

Не хочу будущего, хочу прошлое. Мое радостное, без лишних сложностей, полное удовольствий прошлое.

Но оно не вернется. Всё. Если только...

Нет. Об этом нельзя даже думать! Скорей в офис, к компьютеру, к работе, искать забвения.

— Алексеус! — раздался за дверью требовательный и властный голос матери. — Мне нужно поговорить с тобой.

Он заставил себя откликнуться, не мог иначе. Лучше бы она уехала пораньше утром со всеми своими гостями, но она осталась. Алексеусу вспомнились его собственные слова, брошенные ей: «Я никогда не женюсь».

Похоже, жениться мне все же придется...

Он повернулся к матери.

— Правда, что девица, которую ты привез сюда, беременна? — спросила та, сжимая дверной косяк так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Да.

— Ты знал? — Беренис задавала свои вопросы бесстрастно, лицо ее казалось окаменевшим.

— Нет, пока она не потеряла сознание сегодня утром.

— Выкидыш?

— Неизвестно. Угроза остается. — Он ждал, когда она снова заговорит. Пусть скажет то, что так хочет сказать.

— Как ты намерен поступить?

Мать продолжала говорить спокойно, отчего Алексеусу стало еще хуже.

— Как должен. Женюсь.

Она медленно кивнула. Потом перевела дыхание.

— Уверен, что это твой ребенок?

— Да, — лаконично ответил Алексеус, сжав губы. Мать скептически подняла брови.

— Срок беременности очень маленький, а Кэрри провела со мной... некоторое время.

Беренис посмотрела в окно. Далеко в море виднелся белый парус яхты Яниса. Некоторое время она молча смотрела на синюю гладь, потом снова повернулась к сыну:

— Все повторяется. То, что когда-то сломало мою жизнь, теперь разрушает твою. Боже милостивый, это невыносимо! — Она на мгновенье прикрыла глаза. — Всю жизнь я охраняла твои интересы, боролась за тебя, защищала тебя, и что? Мой собственный сын угодил в сети проститутки-вымогательницы.

— Она не вымогательница! Ты же ничего о ней не знаешь! — резко запротестовал Алексеус.

— Ничего? Да я знаю о ней все, что нужно! Я видела ее своими глазами! Ты очень ясно показал все, когда вчера вечером продефилировал с ней! И сегодня утром очень, понятно объяснил, почему ты не хочешь жениться! Совершенно очевидно, какого сорта эта девица. А теперь ей удалось забеременеть! — Лицо матери исказила гримаса отвращения.

Алексеус стукнул кулаком по столу:

— Хватит! Замолчи! Не желаю слышать эти гадости! — Он вскочил на ноги. Бледное лицо казалось почти обезумевшим, губы сжаты в белую линию.

Беренис испытующим взглядом пристально смотрела ему в лицо.

— Так ты готов жениться на ней?

— У меня нет выбора, — кивнул он.

Беренис не сводила с него темных глаз. Помолчав, она сказала:

— У тебя действительно нет выбора. Ты человек чести, и ты поступишь правильно. Я и не ожидала от тебя другого, — выражение ее лица изменилось. — Ты все, что у меня есть, Алексеус. Твой отец хотел отобрать тебя у меня, наказать меня за дерзость, за то, что я не позволила обращаться с собой, как с ненужной вещью. Но я сумела победить, ты остался со мной. — Она подошла к нему, провела рукой по его щеке. — Мое счастье, божье благословение, что у меня есть ты. И я все сделаю для тебя. — Она скупо улыбнулась.

У Алексеуса перехватило дыхание, когда он увидел, как даже такая сдержанная улыбка преобразила ее лицо.

— Ты защищал эту девушку, говорил, что она не устраивала тебе ловушку. Почему? — продолжала Беренис.

— Потому что она не такая.

— Ты уверен?

— Да.

— Женщины очень искусно умеют лгать и скрывать свою истинную натуру.

— Она не такая. Она просто... — он замолчал.

— Что ты знаешь о ней, ведь ты собираешься на ней жениться?

Алексеусу было неловко. Его тяготил этот разговор. Кэрри и мать были для него словно два разных мира, а сейчас эти миры столкнулись.

Как бы не случилась катастрофа.

— Я встретил ее в Лондоне, — он тщательно подбирал слова. — Я... знаю о ней мало. Недавно приехала из провинции, семьи нет, работала официанткой.

— Официанткой? — бесстрастно переспросила Беренис.

— Она не виновата, что бедна, не виновата, что...

— Совсем не подходит на роль жены Алексеуса Николадеуса? — очень сухо договорила за него мать.

Алексеус сжал челюсти. Мать смотрела на него. Он не хотел встречаться с ней взглядом. Тридцать лет мучительной семейной истории стояли за этими простыми словами. Несчастная мать Яниса тоже была неподходящей...

Перед его мысленным взором снова ожила картина: Кэрри на вчерашнем обеде сидит с ним рядом, изображая точно то, что он хотел, чтобы она изобразила. Демонстрируя его матери и ее гостям именно то, что он хотел им показать.

А теперь ей придется играть роль его жены...

Да, она не подходит для этой роли. Совсем не подходит.

— К сожалению... — Это все, что Алексеус мог сказать. — Ей придется нелегко, но я буду помогать, заботиться, — он так и не взглянул матери в глаза.

Они замолчали. Алексеус не находил больше слов. Его отец чувствовал то же, когда узнал о беременности своей любовницы? Как будто случилось что-то, что вывернуло мир наизнанку, навсегда изменились все понятия и нормы. Последствия внесли коррективы в судьбы не только отца и его любовницы, но и его жены, сына и ребенка, чье рождение привело к расколу в семье, ребенка, одним своим существованием ставшего причиной раздоров.