Близость максимум - Алена Снатенкова Страница 15

— Ты прав, разговор нам сейчас необходим. — И снова движение плавное мягким местом. Эй, куда делась та Ника, которая решила свалить по-тихому, пока меня дома не было? Где та белка, которая краснела от моих слов? Хм. Она изменилась. Стала такой… такой, идеальной для меня. Так и хотелось себя по голове погладить, поблагодарить за все изменения, которым поспособствовал.

— Озерин выловил меня после пар, когда я уже почти подошла к дому. — Грустно, словно ей с трудом дается этот рассказ, начала она.

Белка продолжала говорить, а я с трудом сдерживал себя, чтоб прямо сейчас не поехать на окраину города, и не набить морду этому выродку. Слушал, не перебивая, лишь слегка поглаживая по руке, стараясь успокоить. Девушка все говорила и говорила, выталкивая из себя всю боль, которая разъедала душу, а я сжирал каждое слово, в определенные моменты, делая зарубки на пальцах. Для того чтобы утихомирить совесть, которая начнет бубнить в тот момент, когда Озерин будет отдавать долги.

Рассказ про Новый год. Про смерть бабушки. Про нашу встречу на улице. Ника всхлипнула, когда вспомнила про пожар, унесший всю память, оставшуюся от родных людей.

— После смерти родителей, у нас оставалось много их вещей. — Я все-таки перебил, но лишь для того, чтобы дать ей передышку. Видеть слезы Вероники было мучительно сложно. — Какую-то часть забрали знакомые, как коршуны, слетевшиеся после похорон. Мне в тот момент было плевать на это, а когда спохватился, было уже поздно. Но осталась одна студия. Мамина. Она часто ездила туда и отдавалась живописи. Там до сих пор все так же, как и при ней. И вот, эти квадраты- они как нирвана. Я до сих пор, иногда, приезжаю туда, и как мальчишка смотрю на все работы. Белка, ты сильная. Ты справилась. Не знаю, чтобы я чувствовал, если бы у меня отобрали этот кусок детства и памяти.

— А Ольга? — еще один всхлип, из-за которого я тут же пожалел, что, вообще, рот свой открыл. — Она часто там бывает?

— Ольге было сложнее пережить их смерть. Она старается не напоминать себе об этой боли. У сестры есть ключи, но она там не бывает.

Показалось, что от слова «ключи» белка напряглась, и я развернул ее лицом к себе, чтобы убедиться.

— Что-то ведь еще есть, да? — стараясь не выдавать интереса, проговорил я.

— Оля купила дом для Озериных. И по словам Юры его мать, скоро приезжает сюда. Наверно, насовсем.

Хм. Я даже моргнул несколько раз, не до конца соображая, что она сказала. Башкой понимал, что Ольга могла пойти и на такое, но все-таки надеялся, что мозгов у сестры побольше, чем у страуса. А…

— Сегодня узнала? — Отодвинул Нику от себя, сам встал, шагами вымеряя комнату.

— Нет.

Поймал ее извиняющийся взгляд, когда решил в глаза посмотреть.

— И не сказала. — Не спрашивал. Утверждал.

— Прости.

— Ника, а ведь мы с тобой уже говорили о доверии.

— Я не знаю, почему промолчала. — И снова лицо в пол, словно узоры на ковре изучает. Вот вижу, что виноватой себя чувствует, но не могу подойти и успокоить. Не хочется. Она обязана была рассказать о таком. Знала, но промолчала. А это бесит.

— Только не нужно сейчас делать такой покаянный вид. Вероника, я ненавижу обман. Я также ненавижу семейку Озериных. Сложи два и два, и ты поймешь всю степень моей ненависти.

— Понимаю. — Не смотря в глаза, ответила она.

— Да ни черта ты не понимаешь. На мои деньги был куплен дом, для этого щенка. А я даже не в курсе. Знаешь ведь я давно хотел от него избавиться, только всегда мешала зависимость сестры от него. Но сейчас, плевать я на это хотел. Пусть сколько угодно наматывает сопли на подушку, но я сделаю так, как хочу.

Нике понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл моих слов. Она встала, и осторожно сделала шаг ко мне, не решаясь дотронуться. А я старался не думать об этих прикосновениях, направляя всю свою злость на тупость сестры, и жадность одной поганой семейки.

Орать на белку из-за того, что промолчала — я мог. Мог вылить все на нее, но не стал. Без понятия, по каким причинам она не сказала. Плевать, почему не доложила сразу же. Я это на потом оставлю. Еще спрошу с нее, за это недоверие, которое равноценно предательству. Но странное дело, я не чувствовал себя преданным белкой. Сестрой да, но не Беловой.

— Извини меня. Я идиотка, что не рассказала сразу. И скажу честно, буду рада, если не увижу никогда лицо Озерина, но Егор… Пойми меня сейчас правильно, Ольгу только выписывают из псих… из клиники, если ты избавишься от него быстро и резко, то она опять туда попадет. И не факт, что справится потом со всем этим.

Я ждал совершенно других слов. Не знаю каких, но не предвидел, что белка снова свяжет меня по рукам. Но она права. Резко и быстро избавится от Озерина, у меня не получится.

К моему огромному сожалению. Но запустить процесс, в моих силах.

Ника.

Глаза Егора засверкали от ярости.

— Что ты будешь делать? — Не понимала, о чем он думает. — Мне жалко Ольгу, как бы это странно и ни звучало.

— После всего, что она тебе сделала?

— Да. И после всего этого. Но она девушка, которую используют. А так быть не должно.

— Ей не нужна ничья жалость. — Кажется, Егор был уверен в своих словах. — И она точно понимает, что творит. Захотела замуж за этого слизняка, поехала к его родителям. Те ей на уши сели, она купила им дом. Зачем ее жалеть, если она сама себя засунула в эту яму?

— Но она…

— Ник, хватит. Не хочу сейчас анализировать поступки сестры. После того как ее выпишут, организую ей отдых, подальше от дома. Сделаю так, что Озерин не сможет поехать. За это время избавлюсь от него. От тебя требую только одного, не смей больше что-то скрывать от меня. — по его тону я поняла, что разговор окончен.